— Ну вот видишь? Вот тебе и пример, — спокойно ответил Крис. Загружая посудомойку, совершенно спокойно. — Сама говоришь, что хочешь уехать, а потом обвиняешь меня, что я тебя вышвыриваю. Ты, кажется, просто не замечаешь, что твои действия вызывают реакцию.
Оливия поднялась, держась за край стола, и поплелась вниз, в подвал, где ее ждал уже собранный чемодан. Вещи она сложила еще ночью. Задыхаясь, она притащила чемодан наверх.
— Машина будет через двадцать минут, — сообщила Энн Кристоферу, а он кивнул, продолжая загружать посудомойку.
— Я не могу этому поверить, — сказала Оливия.
— Это меня не удивляет. — Кристофер взялся отмывать кастрюлю. — Я и сам никогда не мог этому поверить. Просто я больше не хочу с этим мириться.
— Ты уже много лет не хочешь со мной мириться! — выкрикнула Оливия. — Ты уже много лет плохо ко мне относишься!
— Нет, — спокойно возразил ее сын. — Я думаю, если ты поразмыслишь над этим, ты поймешь, что все совсем не так. У тебя просто дурной характер. Во всяком случае, я предполагаю, что это — характер, на самом деле я не знаю, что это такое. Но ты можешь заставить человека чувствовать себя ужасно. И папа из-за тебя чувствовал себя ужасно.
— Крис! — произнесла Энн, как бы о чем-то предупреждая.
— Я больше не хочу, чтобы мною управлял мой страх перед тобой, мама.
Страх перед ней? Как мог кто бы то ни было ее бояться? Это она боится! Сын не переставал чистить кастрюли и сковородки, протирать стойку и все это время совершенно спокойно ей отвечал. Что бы она ни сказала, он отвечал спокойно. Спокойно, как мусульмане, продававшие ему газеты, перед тем как отправить его на ту станцию метро, которая должна взлететь на воздух. (Разве это — не паранойя? Не она, а ее сын — вот кто параноик!)
Оливия услышала, как Теодор позвал сверху: «Мамочка, иди сюда! Мамочка!»
Оливия заплакала.
Все вокруг поплыло, не только ее глаза. Она произносила что-то все более и более яростно, и Кристофер отвечал ей спокойно, не переставая спокойно мыть кухонную утварь. Оливия все плакала. Кристофер говорил что-то о Джиме О'Кейси. Что-то о том, что Джим был пьяницей, поэтому и врезался в дерево.
— А ты кричала папе, что вроде бы смерть Джима — это его вина. Как ты могла говорить такое, а, мам? Не знаю, что мне было тяжелее всего переносить: когда ты налетала на отца и брала мою сторону или когда налетала на меня. — Кристофер наклонил голову, словно и правда обдумывая это сейчас.
— О чем ты говоришь, Кристофер? — вскричала Оливия. — Ты, со своей новой женой! Она до того милая, что меня просто тошнит! Ну что ж, надеюсь, тебя ждет чертовски счастливая жизнь, раз вы ее так здорово распланировали.