Это было действительно так. На самом деле ей давно уже не было так удобно — и спокойно. Она не стала бы возражать, если бы это ожидание затянулось на весь день. Она читала новостной журнал, чего не делала с давних пор; сейчас она поспешно перевернула страницу, так как ей было противно смотреть на физиономию президента. Близко посаженные глаза, выступающий подбородок — его вид оскорблял ее физиологически, до самого нутра. Она многое пережила вместе со своей страной, но переживать такую чертову неразбериху, в которой они теперь очутились, ей еще не приходилось. Если кто и выглядит умственно отсталым, так именно этот человек, думала Оливия, вспоминая замечание той женщины в магазине Муди. Это видно по глупому взгляду его малюсеньких глаз. А страна за него проголосовала! За этого заново родившегося христианина с пристрастием к кокаину! Так что они вполне заслуживают того, чтобы катиться ко всем чертям, и туда точно покатятся. Только Кристофер — ее сын — вот кто ее беспокоил. И его маленький сынишка. Она была не так уж уверена, что этот мир ему еще останется.
Оливия отложила журнал и удобно откинулась на спинку стула. Входная дверь отворилась, в приемную вошла Джейн Хаултон и села тут же, недалеко от Оливии.
— Послушайте, что за прелестная на вас юбка, — обратилась к ней Оливия, хотя Джейн Хаултон никогда ни с какой стороны ее не интересовала — уж слишком робкой была эта Джейн.
— А знаете, я купила ее на распродаже в Огасте, в магазине, который закрывался. — Джейн разгладила рукой зеленый твид юбки.
— Это замечательно, — сказала Оливия. — Какая женщина не любит покупать вещи задешево?! — И она одобрительно кивнула. — Очень хорошая юбка.
Она отвезла Джека Кеннисона назад на парковку у реки, чтобы он мог забрать свою машину, а потом поехала следом за ним до самого дома. На въездной аллее перед его домом, стоявшим на краю поля, он спросил:
— Вы не хотели бы зайти, съесть чего-нибудь? Время ланча. Думаю, у меня найдется яйцо или банка печеных бобов.
— Нет, — ответила Оливия, — вам лучше отдохнуть. Волнений вам на сегодняшний день хватило с избытком.
Врач сделал ему целую кучу анализов и пока что не нашел ничего серьезного. «Переутомление на почве стресса» — таков был на данный момент его диагноз.
— Да и собака просидела взаперти в машине с самого утра, — добавила она.
— Тогда ладно, — сказал Джек. Он поднял руку. — Спасибо огромное.
Возвращаясь домой, Оливия чувствовала себя осиротевшей. Пес скулил, и она велела ему прекратить немедленно; тогда он улегся на заднем сиденье, будто сам тоже переутомился за это утро. Она позвонила своей приятельнице Банни и поведала ей историю о том, как нашла Джека Кеннисона на пешеходной тропе у реки. «Ох, бедняга», — сказала Банни, у которой муж был еще жив. Муж, выводивший ее из себя на протяжении почти всей их семейной жизни, вечно споривший о том, как следует воспитывать их дочь, садившийся за ланч в бейсбольной шапочке, — все это совершенно выводило Банни из себя. Но теперь все выглядело так, словно она выиграла по лотерейному билету, потому что он был жив и Банни теперь могла видеть, какое значение это имеет, по опыту своих подруг, потерявших мужей и тонущих в пустоте. Если реально смотреть на вещи, Банни — как иногда казалось Оливии — не слишком рвалась почаще видеться с ней, как будто вдовья участь была заразной болезнью. Однако по телефону она с Оливией разговаривала охотно. «Ему здорово повезло, что ты шла там и его обнаружила, — сказала Банни. — Представь только — лежать там вот так!» — «Кто-нибудь еще все равно подошел бы, — сказала Оливия. — Но мне надо бы попозже позвонить ему — узнать, все ли в порядке». — «Обязательно так и сделай», — согласилась Банни.