Его дядя улыбнулся.
— Я вижу, ты уже понял, какое значение эти бумаги имели бы для доказательства претензии на наследство, — заметил он. — Зелигманы могли бы, конечно, взять эти драгоценные документы с собой, в неизвестное, спрятав их, скажем, в своем платье. Но отец нашего клиента, весьма интеллигентный человек и прекрасный шахматист, привыкший продумывать все на несколько ходов вперед, счел это небезопасным. Он знал или по крайней мере догадывался о том, что им, как евреям, предстояло теперь еще многое: придирки, издевательства, принудительные работы, концентрационный лагерь, а может быть, и смерть… Он рассчитал следующим образом: «То, что мы возьмем с собой, будет при первом же обыске, безусловно, найдено и для нас, следовательно, навсегда потеряно. Кроме того, эти поручительства и чек пока для нас совершенно бесполезны. Наш шанс состоит в том, чтобы выстоять в трудные времена войны и нацистского господства и тогда уже использовать — хотя бы кому-либо из нас — эти бумаги. Нужно поэтому иметь для них верный тайник, который можно было бы впоследствии разыскать…» Таковы были его соображения, и он остановил свой выбор на одной ценной картине, которую когда-то получил в наследство от своего деда, человека весьма богатого и понимавшего толк в искусстве. Между рамой картины и обратной стороной полотна он засунул компактно уложенные бумаги, наклеил сверху ленту, которую тщательно покрыл пылью, чтобы она не бросалась в глаза, и повесил картину снова на ее обычное место, после чего показал тайник жене и всем детям, в том числе и младшему сыну, нашему клиенту, потребовав, чтобы они хорошенько запомнили картину — горный пейзаж в Силезии с развалинами замка на переднем плане, а также имя художника, Каспара Давида Фридриха.
— Что-то я тут не понял, ведь картину могли украсть?!
— Разумеется, но именно это-то господин Зелигман-старший и продумал хорошенько. Он рассчитал так: ценная живопись, даже если она и будет украдена, всплывет, по всей вероятности, когда-нибудь снова. Потому что в отличие от большинства других вещей возможности оценки подобных шедевров ограничены определенным и вполне обозримым кругом людей — специализирующихся в этой области торговцев и коллекционеров.
Картину всегда можно идентифицировать, она числится в каталогах и не может быть изменена либо выставлена к продаже с фальшивыми данными, не потеряв при этом в своей ценности, — понимаешь теперь, Дон?
Хартнел кивнул головой.
Погибшему лет тридцать назад Зелигману-старшему надо отдать должное, и тут же он начал прикидывать, каким образом можно было бы привести сейчас эту умную шахматную комбинацию пусть к запоздалому, но успешному решению.