– Да, он у меня такой! – усмехаясь, кивнул Терещенко. – А как вы, Еленочка, относитесь к детям? Пардон, слишком нескромный вопрос, но вы с таким неподдельным интересом меня слушаете… не могу удержаться. Возможно ли совместить искусство с личной жизнью? У вас такой замечательный муж… Костя, да? Мы с ним встречались несколько раз на ваших выставках…
Елена, все еще смеясь, покачала головой.
– Замечательный! – повторила она с сарказмом. – Что ж, может быть, только не мне оценить это…
Распространяться подробнее она не стала, но, видимо, и этих слов хватило для того, чтобы Терещенко озадачился и даже как будто огорчился, словно и в самом деле был отцом родным для Елены.
Они выпили еще вина и какое-то время посидели молча, глядя в окно.
– Как вы собираетесь отдыхать, Федор Максимович? – вдруг спросила Елена, насмотревшись на дефилирующих мимо окна столичных красоток, одетых – вернее, полуодетых – по случаю жары вызывающе и восхитительно-небрежно.
– Сейчас, летом? Нет, сейчас у меня дел полно… Позже, где-нибудь в сентябре. Я люблю Карелию… Слетаю еще, наверное, на Камчатку, в долину гейзеров.
Елена широко открыла глаза и заявила довольно бесцеремонно:
– Да вы патриот!
– Разве это плохо?
– Нет, что вы… Только я рядом с вами чувствую себя безродной космополиткой! Карелия, Камчатка… А я только что мечтала о Париже и Лондоне.
– Вы там бывали?
– Нет. Но в сентябре непременно поеду, – с мстительным удовольствием произнесла она. – У меня сейчас тоже дела. Вот закончу их и поеду… – Елена подумала о муже и о том, какая, наверное, морока – разводиться.
– Давайте потанцуем? – вдруг предложил Терещенко.
– Давайте! – решительно вскочила Елена.
Парочка посетителей уже кружилась на веранде возле оркестра, игравшего негромкую, тягучую музыку. Федор Максимович с Еленой присоединились к ним.
Терещенко был невысок – всего на полголовы выше своей спутницы. Елене было с ним удобно – она прижалась к нему, лаская ладонями нежную и одновременно какую-то даже на ощупь прочную ткань его летнего костюма, вдохнула ненавязчивый запах его парфюма… Это был не запах даже, настолько дороги и хороши были эти мужские духи, а как бы дуновение, дарившее ощущение надежности и покоя. Но, находясь рядом с ним, Елена не думала о том, что этот человек очень богат, ей было просто уютно и беззаботно.
В том, как он обнимал ее в танце, не было ничего двусмысленного, и Елена сама прижалась к нему чуть сильнее, не осознавая, что в его объятиях пытается спастись от грубого и жестокого мира и от предательства, на которое оказался способен самый близкий ей человек.