– Я подожду тебя здесь.
Здесь так здесь, спорить я не стала.
Я расседлала Цезаря и насыпала ему овса.
– Лопай, хоть ты и не заслужил, – сказала я зловредному коню, но он уже зарылся носом в овес и не обращал на меня никого внимания.
Я убрала седло, почистила немного Цезаря, налила воды, от которой он отказался, и направилась к дому.
Вадим по-прежнему сидел на крыльце.
Я села рядом с ним. Сидеть и молчать было очень приятно.
– Ты надолго? – наконец нарушила я молчание.
– Это зависит от многих причин, – как всегда, Полонский ушел от ответа. Ну что за человек такой?!
– Кать, ты меня любишь? – неожиданно спросил он.
Я подумала, что ослышалась. Если б я все еще сидела в седле, то непременно вывалилась бы из него опять. Полонского интересовали мои чувства?!
– Ты дорог мне, как воспоминание о юности, – пробормотала я.
– И все же?
– Ты сам знаешь, – проговорила я, отворачиваясь от него.
– Может, и знаю, но хочу услышать от тебя, – усмехнулся Вадим.
– А тебе не все равно?
– Значит, не все равно, раз перелетел океан…
– Чтобы задать мне этот вопрос?
– Да.
Как часто в сумасшедших снах я объяснялась Полонскому в любви – миллион раз. Но на деле, оказывается, сказать эту фразу было очень сложно. Почему?
– Тебе же всегда были безразличны клятвы и признания, – сказала я, глядя в его смеющиеся глаза.
– Понимаешь, иногда, хотя и нет так часто, как женщины, джентльмены тоже хотят услышать признания в любви.
– Ты продал венец? – спросила я вместо признаний.
– Кать, меньше знаешь – крепче спишь, – ответил Полонский.
Ясно, продал. Теперь венец не найдешь – надолго, если не навсегда, осел в частной коллекции.
– А ты что сделала с дискеткой?
– Меньше знаешь – крепче спишь, – огрызнулась я.
– Ладно, проехали, – усмехнулся Вадим. – А чем сейчас занимаешься?
Чем, чем. Ничем.
Солнце скрылось за низкой пеленой облаков. Стал накрапывать мелкий, почти незаметный дождь, но по-прежнему было очень тепло. Дейк подошел к нам и устроился рядом, тяжело дыша и вывалив на сторону розовый язык.
– А помнишь, ты мне говорила в Москве, что если бы у тебя было много денег, то ты бы объездила весь мир? Ну вспомни, куда ты хотела поехать?
– В Париж, – лениво отозвалась я. – Все русские в брежневские времена хотели съездить в Париж. «Весь мир» для советских людей ограничивался Парижем.
– Да, пожалуй… Дальше Парижа у нас фантазии тогда не заходили. Но ты говорила не о Париже. Куда еще? Вспоминай.
– Ну тогда Англия, Бейкер-стрит, Шерлок Холмс.
– Нет, не Лондон. Даю третью попытку.
– О, Италия. Римские каникулы, запрещенный Ватикан, – обрадовалась я. – Или Испания? Угадала?