Именно в этот момент, со стороны реки донесся гулкий грохот. Потом еще и еще… Спустя секунду я понял, что стреляет пушка.
Не сговариваясь, мы с Отто выскочили из комнаты. Скатились по лестнице кубарем, толкая друг друга и перескакивая через ступеньки. Проклятье! Неужели Конрад Вайн не стал дожидаться поезда? Или хуже — незапланированный состав? Почему именно сегодня?! Ясно одно — надежда на то, что субмарина сама вернется в свое время, так и осталась надеждой.
В дверях мы столкнулись с моей матерью.
— Вы слышали? — взволнованно спросила она. — Что это было?
Я замялся.
— Гости из прошлого, — сказал Отто. — Чилийская субмарина.
Мать сурово посмотрела на меня. Я отвел взгляд.
— По кому они стреляют? — спросила она.
— Надеюсь, только по мосту… — развел руками Отто.
— По какому мосту?! Стреляли в противоположной стороне!
Мы с Отто переглянулись.
— Но там ничего нет, — сказал я. — Одни болота.
Отто нахмурился.
— Значит, они нашли себе цель…
Признаться, я так и не понял, что он имеет в виду. Следом за матерью мы поспешили в сторону реки, не подумав о том, что можем встретить субмарину и оказаться следующей мишенью. К счастью, когда мы вышли, подлодки не было. Левиафан затаился, но в том, что он здесь побывал, не было сомнений. Берег изуродовали глубокие воронки, уже заполнившиеся мутной водой. Серая грязь мешалась с комьями болотной травы. Жуткое зрелище, — словно какой-то великан в приступе безумия скомкал и изорвал берег, как листок бумаги.
Мать схватила меня за плечо так сильно, что мне стало больно, но я не стал высвобождать руку.
— Это… Это же… — она задыхалась, не в силах подобрать слова. Но я понял, что она хочет сказать.
В одной из воронок в грязи лежало переломанное тело мятного пони. Обернувшись, я увидел в соседней воронке окровавленную лошадиную ногу. Медленно я начал считать: три… четыре… пять… Пять мертвых лошадок, включая двух жеребят.
— Твари, — Отто сплюнул.
Меня трясло.
— Но… Проклятье, не понимаю, зачем? Я могу понять мост — война, коммуникации. Но причем здесь пони?
— Помнишь, что нарисовано на лодке?
— О…
— Убийство лошадей — это роспись. Конрад Вайн — самовлюбленный сукин сын. Ему важно, чтобы все знали, — это его рук дело.
— Сумасшедший…
Мать оттолкнула меня и, расплескивая грязь, спрыгнула в воронку. Схватив мертвого пони за ногу, она стала вытаскивать его на берег. Поскользнулась, не устояла на ногах и скатилась в коричневую жижу. Грязь на лице мешалась со слезами и лошадиной кровью. Я бросился к ней, но Отто удержал меня.
— Оставь ее, — сказал он. — Сейчас ты ничем не поможешь.