— Вы последняя имели с ней более или менее длительный контакт.
— Да, и я много думала о том вечере. Он не выходит у меня из головы. Это все равно как мелодия какой-нибудь песни, которая звучит в вашем мозгу, что бы вы ни делали. Даже теперь, хотя прошло столько лет. Образ Виолетты тускнеет. Но знаете что? Стоит мне почувствовать запах фиалкового одеколона — бац! — и она снова возникает передо мной. И тогда я не могу сдержать слез.
— Вам когда-нибудь приходило в голову, что с ней могло что-то случиться?
— Вы имеете в виду преступление? Люди говорили об этом, но я никогда в это не верила.
— Почему? Вы же видели, как Фоли ее бил. Вы не думали, что она могла попасть в беду?
Она покачала головой.
— Я считала, что произошло нечто другое. Я пришла в тот день раньше назначенного времени и увидела на стуле коричневые бумажные пакеты. Оттуда виднелись ее любимые вещи, и я спросила, что она собирается с ними делать. Она сказала, что разбирала свой шкаф и кое-какую одежду хочет отдать в благотворительную организацию. Тогда это показалось мне глупостью. Позднее — после того как она исчезла — до меня дошло, что она приготовила вещи не для этого.
— Чтобы уехать? Куда?
— Не знаю. Может быть, к другу или к подруге. Наверное, было такое место.
Я заморгала.
— Она говорила что-нибудь об этом?
— Ни слова. Фоли не было дома — не знаю, где он был, — и я пришла, чтобы посидеть с Дейзи. Она сменила тему, так что я не стала больше задавать вопросов.
— Странно, но я впервые об этом слышу. Я прочла все статьи о Виолетте, но нигде не упоминалось ни о каких пакетах с одеждой.
— Ничего удивительного. Я попыталась рассказать об этом помощникам шерифа, но они вели себя так, словно ничего не хотели слышать. К тому времени они были заняты тем, что расспрашивали Фоли о том, где он был в тот субботний вечер. Я не настаивала, чтобы они меня выслушали: я считала, что поскольку Виолетта ничего мне не сказала, значит, не хотела, чтобы кто-нибудь знал.
— И вы так ничего им и не сказали?
— Нет. Я боялась, что если они подумают, что она уехала из города, то перекроют дороги или что-нибудь в этом роде.
— Зачем? Она была взрослым человеком. Если она решила уехать по доброй воле, они не имели права вмешиваться. В обязанности полиции не входит охотиться за сбежавшими женами или мужьями. — Я старалась, чтобы мои слова не звучали так, будто я ее обвиняю. Ведь ей было тогда четырнадцать лет, а подростки оценивают события совсем не так, как взрослые.
— О да, то, что вы говорите, разумно, но в то время я этого не понимала. Фоли тогда совсем потерял голову, и я боялась, что он бросится за ней вдогонку.