Те первые дни в Венеции прошли, не оставив следа. Она всегда была гением по части не замечать то, что перед глазами, и сейчас спрашивала себя, не повторяет ли то же самое здесь, в Остине, в этот субботний день.
Кое-какие параллели были. Муж исчез среди ночи, растворился бесследно, рассеялся как дым, а она день за днем потела на задней веранде родительского дома. Жара в Остине почти такая же, как в Венеции, тяжелая, изнуряющая, обволакивающая тебя всего, стоит лишь совершить вылазку за пределы дома. А еще в Остине, как и в Венеции, Тина была одна — только она и дочь.
— Лимонаду? — спросила мать, высовываясь из-за раздвижной стеклянной двери и напоминая своим появлением, что она все же не одна. По крайней мере, в формальном понимании этого слова.
— Да, мам. Спасибо.
— Долго не сиди.
Ханна Кроу закрыла дверь, оберегая драгоценную искусственную прохладу, а Тина осталась. Выгорающая трава и два умирающих тополя, посаженные недавно у забора, напоминали, что она не в Венеции, а в Техасе. Здесь, в северных пригородах Остина, вода ценится дорого, а вот земля пустует, и люди живут за высокими оградами. Совсем другой мир.
Ханна принесла большую пластиковую чашку с ледяным лимонадом и села рядом с дочерью. Некоторое время обе молча смотрели на жухлую, бурую траву. Ханна выглядела моложе своих пятидесяти шести, и кожа ее постоянно оставалась подрумяненной техасским солнцем. Она часто говорила, что предпочла бы, как ее муж Мигель, родиться по ту сторону границы и быть такой же смуглой, как он, но при этом не отказывала себе в удовольствии похвастать тем особым, оливковым оттенком кожи дочери, который стал результатом соединения лучших качеств обоих миров.
Первой не выдержала Ханна.
— От него ничего?
— Он уже не позвонит.
— Позвонит. Обязательно позвонит.
Мать либо не хотела, либо не могла разобраться в ситуации, и Тину это раздражало.
— Не позвонит, мам. Не может. В Компании думают, что Мило совершил кое-что нехорошее, и он не может позвонить, пока не докажет свою невиновность.
— Но от одного звонка…
— Нет, мам. Его найдут даже по одному звонку. — Тина щелкнула пальцами. — Он не может рисковать.
Ханна печально улыбнулась.
— Знаешь, на что это похоже?
— Знаю. На паранойю.
Ханна кивнула.
— Это не паранойя. Ты же сама видела тот седан возле дома Шеффилдсов. Помнишь, я тебе показывала?
— Просто к Шеффилдсам кто-то приехал.
— Да? Тогда почему они сидят в машине и не выходят?
Тина уже два дня пыталась указать матери на очевидное, но никакие детали Ханну не убеждали. Отец, тот все понял, так почему же мать не может?