— Да уж, — пожал он плечами. — Они же были маленькие, а у папы, если его довести, все-таки тяжелая рука.
Дженни с интересом прислушивалась к разговору. Может, сегодня днем он тоже хотел защитить ее? Она внутренне содрогнулась, вспомнив, как он ее отверг. Она не нуждалась в его защите. Она хотела, чтобы он отдался своим чувствам, не думая о последствиях. Глубокая тоска охватила девушку. К счастью, Тони начал зевать, и Анабелла объявила, что пора всем спать. Все стали подниматься и желать друг другу спокойной ночи. Дженни уже собиралась пойти с Тони наверх, как вдруг Роберт остановил их и обратился к ней:
— Дженни, можно тебя на пару слов?
А сам отошел к магнитофону и начал перематывать пленку. Дженни колебалась, не желая оставаться с ним наедине, и в то же время ей было любопытно, что он скажет. Тони, нахмурившись, посмотрел на брата, перевел взгляд на Дженни и вопросительно вскинул брови. Дженни пожала плечами. Пожав плечами ей в ответ, он вяло пожелал им спокойной ночи и двинулся за остальными. Дженни осталась наедине с Робертом.
Он не спешил. Медленно и аккуратно вынул кассету из магнитофона и положил ее в футляр. Дженни показалось, что он специально тянет время и ждет, когда все уйдут подальше, и она вся напряглась, как натянутая струна. Потом он направился в ее сторону. Он остановился на расстоянии вытянутой руки и поднял на нее глаза, полные боли.
—Я попытался заранее обдумать то, что скажу тебе, но все слова не годились. Сегодня ты сделала мне два подарка, и ни один из них я не смог оценить по достоинству. Даже если я признаюсь, что вел себя глупо и был слеп, это все равно не умаляет моей вины.
Он посмотрел на кассету в своей руке. Дженни увидела, как на виске у него бьется жилка. Она молчала. Горло сдавило так, что говорить было невозможно.
— Я могу сказать, что никто меня в жизни так не восхищал, как восхищала ты сегодня вечером. — Он снова поднял на нее глаза. Голос его звучал как натянутая струна, взгляд молил о прощении. — Надо признать, что ты с величайшим достоинством вышла из нелегкой ситуации. Когда за обедом я говорил о твоей музыке, я хотел, чтобы ты гордилась ею, и надеялся, что отзывы остальных членов семьи несколько сгладят ту боль, которую я тебе причинил.
Он вздохнул. Губы скривились в презрительной усмешке.
— Я ошибся. Ошибся, так же как и сегодня днем. Мне нет оправдания. Поэтому я возвращаю тебе пленку. У меня нет права на нее… И вообще ни на что нет права.
Дженни схватила кассету. Сердце разрывалось от противоречивых чувств.
От слов Роберта стена отчуждения, стоявшая между ними, рухнула. Дженни почувствовала, как в мозгу застучали тысячи настойчивых молоточков, требуя от нее сохранить его интерес к себе, чего бы это ни стоило.