Я спела пару песен. Гитара снова пошла по кругу. В конце концов мы с красавцем, как там его, Альберт или Арнольд, пели дуэтом, и меня, как, впрочем, и всех остальных, нисколько не заботило отсутствие связи слуха и голоса.
А потом я себя обнаружила на холодной ночной улице.
– Анна, подождите! Вы так незаметно скрылись. Честное слово, как Золушка бежали. Вот, даже туфельки оставили, правда обе, но не отпирайтесь, они ваши, я видел.
Я обернулась. Сейчас он был необыкновенно хорош – этот седой красавец, протягивающий мне мои выходные туфли. Я подумала, что моя забывчивость последнее время стала весьма предусмотрительной. Мне нравился этот мужчина. Чуть выше среднего роста, довольно плотный, но не толстый, рано поседевшие густые волосы аккуратно и модно подстрижены, яркие голубые глаза, тонкий прямой нос, губы могли бы быть повыразительнее, но ямочки на щеках и на подбородке полностью компенсировали мелкий недостаток. И взгляд его, заинтересованно-доброжелательный, открытый, – ни намёков, ни подтекстов, весьма располагал к общению. Особенно осенней ночью на пустой улице.
– Я иду домой.
– Домой? Вы должно быть живёте где-то рядом?
– Пять остановок на метро.
– Вы знаете, который час?
Я поняла, метро давно закрыто. Это было, конечно, смешно, и мы, конечно, смеялись.
– Я не очень хочу возвращаться. Если вы не возражаете, я бы проводил вас.
– Пешком?
– Можем на машине.
– Нет, пешком.
– Собственно, я так и хотел. Мне очень понравились ваши песни.
– Ну да, я в одном ряду с Окуджавой и Мирзояном.
– Не ухмыляйтесь. Я даже не сразу понял, что вы не профессионал.
– Вообще-то я учитель словесности.
– Учить слову и владеть словом – это разные вещи. Вам, мне кажется, доступно и то и другое.
– По первому пункту я с вами согласна.
– Почитайте, пожалуйста, свои стихи.
– А вы? Вы тоже пишете?
– Лучше я прочту Бродского.
– Или Соснору.
– Или Тарковского с Левитанским.
– Точно.
– Если вы ещё скажете, что вам нравится Гийом Аполлинер…
– Он мне нравится.
И, конечно, это тоже показалось смешным. Причём настолько, что позволило взяться за руки, так невинно… Мы шли посреди пустого тротуара и читали любимые стихи любимых поэтов, шутили, смеялись. И только изредка, встречаясь взглядами, скорее ощущали, чем понимали, что происходит нечто большее, чем просто общение двух влюблённых в поэзию людей, нечто интимное, недозволенное, а оттого притягательное.
Нет, я не пригласила его на чашечку кофе. Это могло бы показаться проявлением дурного вкуса. Мы не обменялись телефонами, и я не спросила его имени. Но более долгий, чем того требует этикет, взгляд, глубокий, серьёзный, с оттенком грусти, без слов говорили о необходимости скорой встречи.