– Пойдём? – Андрей всё ещё держал меня за плечи. Он вопрошающе смотрел мне в лицо, и на какое-то мгновение мне показалось, что взгляд его стал напряжённо-строгим и тревожным, а вовсе не насмешливо– приветливым, каким был обычно.
– Да, да.
– Ты чем-то взволнована?
– Нет. То есть да. Вечер такой чудесный.
– Нет. Не то. Тебя что-то беспокоит. Что-то произошло, пока меня не было.
– Всё в порядке, правда. Слушай, ты отправил своё письмо? У меня почта работает, нормально?
-Да. А ты сомневалась? Ты вообще ею пользуешься?
– Конечно. Это очень удобно. Я, например, родителям своих учеников могу просто отправлять оценки и другие сообщения. Мыло у всех есть.
– Бедные дети. Никакой свободы выбора.
– Какого выбора?
– Скрыть или не скрыть – вот в чём вопрос.
– Да ну тебя – это в их же интересах.
– Ну, конечно.
– Кстати, я забыла. Мне сегодня нужно разослать почту. Пока не поздно.
– Ему?
– Что?
– Павлу?
–С чего ты взял?
Андрей усмехнулся и заговорил со мной, как с капризным ребёнком, который требует объяснения очевидных вещей, а потому ему говорят немного о другом:
– Мне показалось, ты беседовала с Богданом. Не делай этого!
– Не поняла?
– Ты не представляешь, что может произойти с тобой.
– Мне казалось, ты на нашей стороне?
– Я на твоей стороне! И только на твоей! И потому не думаю, что связываться сейчас с Павлом по мылу – хорошая мысль.
– Сейчас?
– И вообще!
– Почему ты говоришь это? Ты знаешь его?
– Я знаю таких, как он. Ты – личность, талант. Женщина… я не встречал ни умнее, ни красивее, ни, извини, страстнее…
– Андрей, что с тобой?
– Со мной? Я боюсь за тебя. Ты не представляешь, зачем нужна ему, и что он сделает с тобой. Ты просто перестанешь быть!
– Что?
– Станешь его частью! Его придатком! Ребром!
– Пусть так и будет, если я и есть его ребро.
– Анна, вернись! Это – ловушка! Ты идёшь не туда! Ты! Ты достойна лучшего, иного!
Я достойна его – Павла, как бы это не воплощалось в моём существовании. У меня не было смысла в жизни без него. Без него всё – лишь суета сует.
Дома я сразу же бросилась к компьютеру. Достала и развернула листок. Стихи:
Во тьме подземелья томиться душа,
Разорванав жалкие клочья.
И клочья друг к другу стремятся, мешать
Лишь буду, пытаясь помочь им.
Я несколько раз перечитала четыре четверостишия, нацарапанные плохо отточенным карандашом, машинально исправила орфографические ошибки. Трудно было понять в конце, о каких душах идёт речь: о странных или страшных. Ах, Богдан, всё не случайно, даже твой мало разборчивый почерк. Значит ты всё знаешь. Или думаешь так же, как я. Или. Или всё это правда – и все мы лишь части, стремящиеся друг к другу. Половинки, четвертинки, изгнанные из рая и рыщущие по миру в поисках самих себя. Так вот в чём, Господи, смысл наказания? Вот как ты лишаешь нас разума? Вселенская шизофрения: разделяй и властвуй над собственными останками. Единый создавал мир по своему образу и подобию для единых, для созидателей. А они стали разрушителями, разделив добро и зло, препарировав жизнь и искусство, расщепив атом, записав многомерное пространство в двоичном коде. И ведут своё бренное существование от пункта «А» до пункта «Б», от страдания к наслаждению.