— Да, и это я тоже могу представить, — сказала Инес. — Что ей нравился секс.
Рэй был благодарен ей.
— Да, — сказал он. — Только не совсем в обычном его понимании. Я никогда не говорил этого Эду. Это очень непросто. Я даже не пытался говорить об этом с Пэгги. Точнее, я попробовал один раз, но она не поняла, что я имею в виду, а может быть, я просто плохо излагал свои мысли. Теперь понимаете, что я чувствую себя виноватым из-за того, что не поговорил с ней тогда? А ведь я намного старше ее и куда лучше знаю мир.
— А Пэгги, похоже, совсем не знала его, — заметила Инес, стряхнув пепел в пепельницу, откуда его сразу же унесло ветром.
Слова, которые выбирала Инес, и спокойный, ровный тон, с каким она их произносила, успокаивали Рэя, чего с ним не случалось с самого момента смерти Пэгги. Потом перед его мысленным взором снова возникла картина, преследовавшая его по десять раз на дню, — ванна, наполненная кровью. Глядя на выдержанную в желто-коричневых тонах одежду Инес, он вспомнил уродливую красно-белую картину ванной на Мальорке и длинные темные волосы Пэгги, медленно шевелившиеся под водой. Она вовсе не захлебнулась, потому что в ее легких оказалось совсем мало воды — так сказали в полиции. И ванна конечно же не была наполнена одной кровью, но эта картина, этот ужасный цвет!… Рэю казалось, будто из Пэгги выкачали всю кровь после того, как она приняла решение уйти из жизни.
— Вы любили ее, — сказала Инес.
— Да, любил. Жаль, что вы не были с ней знакомы. — Рэй сначала не решался, потом все-таки достал из кармана пальто сложенный шарф. — Вот… Это не ее шарф. Я купил его здесь вчера. Он почему-то напоминает мне о ней, словно какая-то ее частичка. Поэтому я и купил его.
Инес улыбнулась, коснувшись шарфа кончиками пальцев:
— Красивый и очень романтичный.
Рэй, почему-то вдруг смутившись, сказал:
— Знаете, для меня он словно ее фотография. — И, снова убрав шарф в карман, прибавил: — Хотя вы ведь, наверное, видели ее фотографии?
— А вы оставили себе другие ее вещи?
— Нет. Одежду я раздал в поселке бедным, украшения отдал Эду. Очень многие ее вещи были в его римской квартире.
Они некоторое время молчали, потом на площади заиграл струнный оркестр, и Инес спросила:
— В чем же вы чувствуете себя виноватым?
— Не знаю. Мне кажется, когда кто-то совершает самоубийство, тот или те, кто был к нему ближе всех, чувствуют себя виноватыми в этом. Разве не так?
— Да, обычно так и бывает, — согласилась Инес.
— Если я виноват, что вполне возможно, то только в том, о чем даже не подозревал, — признался Рэй.