— Верно, несколько раз встречал, — признался Хью. — Правда, это было года два-три назад.
— Да как только вы запоете, он увидит ваше лицо и сразу поймет, кто вы такой.
— Сомневаюсь, — возразил Хью. — Люди обычно видят то, что ожидают увидеть. Максвелл не может знать, что леди Исдейл сбежала из Аннан-Хауса, поэтому не узнает ее в милашке Дженни. Точно так же он и не заподозрит, что лорд Торнхилл может выступать в одеянии трубадура.
Лукас покачал головой.
— Уж больно хорош ваш костюм для трубадура, сэр. Не забывайте, что ваш пурпурный плащ сшит из чистого шелка.
— Ты должен верить в меня, Лукас. У меня есть план.
Придя на лужайку после короткого ужина, Дженни была поражена тем, сколько народу собралось посмотреть репетицию артистов. Без сомнения, весть о прибытии намного обогнала их, потому что создавалось впечатление, что в лесу собрались все жители Дамфриса.
— Милашка Дженни, милашка Дженни! — выкрикивали собравшиеся. — Мы хотим милашку Дженни!
Готовая от смущения сквозь землю провалиться, Дженни резко развернулась, но тут же наткнулась на сэра Хью, который стоял у нее за спиной и улыбался.
Она в первый раз увидела его улыбку и сразу же ощутила ее тепло. Более того, к собственному удивлению, Дженни почувствовала даже некоторую его симпатию к ней.
Выкрики публики продолжались.
Взгляд сэра Хью устремился за ее левое плечо.
— Что такое? — спросила Дженни.
— Кажется, только что приехал шериф Дамфриса, — ответил он.
— Боже мой! — прошептала Дженни, с опаской взглянув на него. — А ведь говорили люди, что он может приехать.
— И еще Весельчак пытается привлечь ваше внимание, — добавил сэр Хью. — Вид у него, надо сказать, довольный, детка.
Хыо Дуглас впервые назвал ее «деткой», не обратившись к ней как до этого — «миледи».
Дженни с трудом сглотнула и посмотрела прямо перед собой, то есть в самую середину груди сэра Хью. Пытаясь взять себя в руки, она пролепетала:
— Я… не уверена, что готова встретиться с шерифом лицом к лицу.
Пока они шли к Весельчаку, стоявшему сбоку от зрителей, сэр Хью спросил, знает ли она песню «Донси Уилли». Дженни кивнула — ей понравился его выбор. В песне шла речь о любви невинной девушки и парня, которого все знали как большого шалопая; состояла она из двадцати строф и чем-то напоминала сказание, так что исполнять ее было одно удовольствие.
— Если бы я спел мужскую партию этой песни, а вы — женскую, — сказал Хью, — то, пожалуй, вышло бы нечто замечательное. Собственно, все выходило у нас хорошо, когда мы пели вместе.
— Так вы хотите сказать, что намереваетесь остаться еще на какое-то время? — поинтересовалась Дженни.