— Ничего подобного я не говорил, — ответил Хью, бросая на шерифа еще один взгляд. — Смотрите, все эти люди хотят, чтобы вы спели перед ними. И я просто подумал, что нам было бы легче начать вдвоем.
Когда они приблизились к кругу, освобожденному для артистов, Дженни увидела, что следом за танцорами на импровизированную сцену вышли жонглеры. Зрители по-прежнему требовали ее выступления, и хоть крики и стали чуть тише, они теперь превратились в низкий пульсирующий гул, сопровождавший выступление жонглеров.
— Ты пойдешь следующей, Дженни, — сказал Весельчак.
— Она стесняется, сэр, — промолвил Хью, положив руку ей на плечо. От этого Дженни сразу стало легче. — Вот я и подумал, что одна комичная песня, которую знаем мы оба, поможет ей расслабиться.
— Да-да, конечно, — кивнул Весельчак.
Он явно заметил руку Хью на плече Дженни и задумчиво посмотрел на нее.
Дженни заметила и руку сэра Хыо, и взгляд Весельчака. Ей стало немного стыдно при воспоминании о том, что она наговорила Весельчаку про сэра Хью Дугласа. Прикусив нижнюю губу, Дженни отвела глаза в сторону, чтобы не смотреть на Хью, но его руку со своего плеча не убрала.
После того как Весельчак объявил их выступление, Хью оглядел толпу и сразу увидел шерифа с его людьми. Они сидели под развевающимся знаменем графства.
Аудитория затихла, чувство ожидания было столь велико, что его можно было ощутить физически.
Сквозь рассеивающиеся облака стал проглядывать молодой месяц, а факелы отбрасывали мягкий золотисто-оранжевый свет.
Хью первым выступил вперед и сразу же заметил, что, увидев его, многие зрители нахмурились. Тогда он низко поклонился Дженни, стараясь стоять так, чтобы шериф мог видеть только ту часть его лица, которая была прикрыта пером.
Дженни приблизилась к нему, двигаясь с естественной грацией. Она с улыбкой поклонилась сначала Хью, а затем зрителям. И сразу запела.
Первая строфа песни описывала нежную невинную девушку, которая полюбила Донси Уилли, несмотря на все его многочисленные грехи и дурную репутацию.
Хью ответил ей второй строфой. Пел он громким сердитым голосом отца девушки, который был разгневан выбором дочери и твердо вознамерился запретить ей встречаться с Донси. Хью пел и слышал довольные смешки зрителей.
Когда Дженни запела второй куплет от имени матери девушки, она тоже изменила тон, чтобы описать материнские чувства.
В конце баллады изменившийся Донси пел о своей радости. Сэр Хью постоянно менял голос и тон, чтобы исполнять партии то самого Донси, то сомневающегося отца девушки. Слушателям так понравилось их исполнение, что они едва сдерживали довольный смех, чтобы расслышать все слова.