Барак Обама выступал перед военнослужащими американской базы в Кандагаре. Военнослужащие были как на подбор — всех цветов радуги, баб и мужиков поровну, откормлены на убой, и у каждого — челюсти как у московской сторожевой.
Рожи лоснятся, форма с иголочки. Суки.
Президент — коричневый, спортивный и лопоухий — все объяснял про национальные интересы, не хотел уходить из Афганистана, и нахваливал героических мужчин и женщин, который с честью несли бремя долга. Мужчины и женщины преданно таращили свои оловянные глаза и рефлекторно жевали.
— Что он это к ним, а, Александр Иваныч? — прикуривая мальборо и разгоняя корявой пятерней сизый дым, застивший Обаму, подозрительно спросил Армен.
— Рождество у них американское было на этой неделе, Газарян, — втянул харкоту полковник. — Приперся поддержать боевой дух. Родина помнит о вас, все дела.
— К нам бы кто приехал, да, товарищ полковник? — выпустил синее облако Газарян.
— Хуйна, — возразил тот.
— Нет, правда! Вот почему у них люди служат как люди, бабки нормальные получают, да еще и президент к ним под Рождество? Спецпаек, небось, привез… — завистливо вздохнул Армен.
В дверь поскреблись.
Полковник не пошевелился: они с коричневым президентом впились друг друга взглядами, и никто не хотел отвести глаза первым. Армен поднялся, одернул рубашку, взялся за ручку.
На пороге стоял сержант Колосов, только что переведенный из другой части. Дохловатый с виду, нелюдимый и тут никому особо не нужный: полчасти — даги, другая половина — сибиряки. А этот — ленинградец. Но упрямый: видно, часто били, да всю дурь так и не выбили. Принципиальных полковник любил: с ними дружить нельзя, а значит, можно гонять в хвост и в гриву. Вот только прислали, а мы его сразу на неделю на шахту упечем. На празднички. Ничего, пусть вякнет.
— Что надо, сержант? — глядя мимо Колосова, спросил Армен.
— Товарищ майор… Мне к товарищу полковнику…
— Докладывайте мне, — нахмурился Газарян.
— Прошу вас… Можно мне в другую смену на дежурство? Мне… Нельзя сейчас ехать. На шахты. Пожалуйста.
— Ааатставить! — рявкнул Армен так, что даже помехи на экране усилились. — Есть разнарядка, есть приказ. Выполняйте!
— Мне… Каюк мне, товарищ майор, если поеду. Там и останусь… У меня с дагами…
Газарян побагровел и надулся, будто чужой кровью.
— Нет никаких дагов, сержант! Все мы — военнослужащие российской армии! Поедете — сработаетесь за неделю!
И, выпихнув сникшего Колосова в коридор, он гневно громыхнул дверью. Вернулся в свой угол, потряс квадратной курчавой башкой, и разжег потухшую сигарету заново. Никакое это, конечно, не мальборо, а самопал китайский. Чаем, небось, набивают, жулики узкоглазые.