Оппенгеймер - Дмитрий Алексеевич Глуховский

Оппенгеймер

Вот еще один из «Рассказов о Родине», написанный месяц назад и опубликованный в прошлом «Русском Пионере».Как я уже говорил, «Рассказы» несколько опережают нашу действительность. Вот еще один пример.Мнения персонажей не выражают мнения автора. Я остаюсь при своем, высказанном ранее.Концовка обусловлена темой номера журнала, в который я писал этот рассказ — «Сказка».Дмитрий Глуховский, 15.12.2010

Читать Оппенгеймер (Глуховский) полностью

Дмитрий Глуховский

Оппенгеймер

— Снимай штаны, сучонок, — Саид расправил борцовские плечи и, смачно почесавшись, взялся за пряжку своего ремня.

— Ты че? — попятился от него Серега. — Ты че?..

— Будешь моей дочкой, — почти ласково сказал Саид. — Тебе ведь нужен здесь папа, да? Как ты тут без папы, в тайге? Медведи съедят.

— Ты че, Саид? — Серега осип от волнения, от ужаса. — Я пацанам… Я полковнику…

— Ты, сучонок, попробуй, — Саид осклабился, оголил белые волчьи клыки. — Нам ведь с тобой послезавтра на дежурство вместе, на шахту. На неделю. Ты, я и Дауд. А твои пацаны тут останутся. И товарищ полковник тут. А мы Новый год втроем встречать поедем.

— Ты че, Саид, — отчаянно повторил Серега.

— Я с тобой, сучонок, хотел подружиться заранее, — Саид медленно, тягуче сплюнул бурым на бетонный пол. — Лучше мы с тобой туда друзьями бы поехали, — он расстегнул пряжку.

Серега мотнул головой и, коротко размахнувшись, ткнул могучему дагестанцу кулаком в синюю щетинистую щеку: по утрам тот брился, а уже к полудню снова отрастало.

Стукнул неловко, неумело: в Питере жил в самом центре, отец — учитель истории, мать — биологичка; не детство, а инкубатор. Были бы деньги — откупились бы от армии обязательно. Но не наскребли.

Саид даже не пошатнулся. Разом выхватил из портков ремень, небрежным ударом сокрушил щуплого Серегу, обвил его кадыкастую тощую шею черной простроченной кожей. И стал наворачивать ремень на кулак.

— Хана тебе, сучонок, — зашептал он горячо — громче, чем Серега хрипел.

Тут фанерная зеленая дверь, кое-как прикрывающая грязное хлебало солдатского сортира, отлетела в сторону и шваркнулась о стену.

— Магомедов! — сквозь отдающую гашишом дымовую завесу грозно долетело от входа. — Здесь?

— Тут, товарищ майор, — лениво откликнулся Саид. — Так тошно.

— Поди, разговор есть! — майор оставался на пороге и внутрь соваться не собирался.

Саид выпустил задохшегося Серегу из петли, пнул в живот и шепнул:

— Молчи, понял? Что скажешь ему — ночью с братвой тебя повесим. Молчи.

* * *

Вся часть была крашена масляной краской в зеленый по пояс и белый дальше до потолка — в общем, так же выкрашена, как и вся остальная страна. Только в офицерском клубе стены были обшиты вшивой вагонкой, вымазанной морилкой как придется. Ничего, уже уют. В углу на неуместной тут тумбочке с бабскими завитушками — видно, умыкнутой кем-то из дому — стоял убогонький телевизор, купленный у китайцев на рынке или даже обменянный на крепостной солдатский труд на ихних китайских огородах.

Телевизор — окно в далекую Москву — показывал сквозь налетающий снег помех Главный канал. Важные новости все кончились, под завязку итоговой программы передавали что-то из Америки. Америка отсюда была Москвы куда ближе. Потому часть тут и располагалась: до Сан-Франциско из здешних мест было семь минут лету.