— Кто его спрашивал? — едва ли не выкрикнула она. — Мужчина?
Молчание. Леони отыскала еще одну монету.
— Француз, — произнесла женщина, выплюнув это слово, как оскорбление.
— Когда это было?
— Днем. Еще не стемнело.
Озадаченная Леони убрала руку. Окошко немедленно закрылось.
Она повернула назад, плотнее кутаясь в плащ. Оставалось только предположить, что за время, пока мальчуган нес письмо в Домейн-де-ла-Кад, кюре пришлось срочно уехать. По такому срочному делу, что он не смог ее дождаться?
Время на поездку потрачено зря. Торопясь вернуться домой, Леони нашла в кармане плаща карандаш и бумагу и нацарапала записку, выражая сожаление, что не застала кюре. Она протолкнула листок в узкую щель ящика для писем на стене дома священника и торопливо вернулась к Паскалю.
На обратном пути Паскаль гнал лошадей еще быстрее, но минуты как будто растягивались в часы, и Леони едва не вскрикнула от радости, завидев впереди Домейн-де-ла-Кад. Когда на обледенелой дорожке к крыльцу Паскаль придержал лошадей, Леони готова была выскочить из пролетки и бегом броситься к дому.
Наконец они остановились и она взбежала к парадной двери, охваченная необъяснимым ужасом. Что могло случиться, пока ее не было?
Луи-Анатоль выбежал ей навстречу.
— Он здесь! — кричал мальчик.
У Леони в жилах застыла кровь.
Господи, только не он! Не Виктор Констант!
Дверь за ней захлопнулась.
— Бонжорн, мадомазела, — прозвучал голос из тени.
Леони не поверила своим ушам. Он выступил на свет навстречу ей. Она бросилась вперед, протянув к нему руки.
— Мсье Бальярд! Как мы вас ждали, как ждали!
Он улыбнулся Луи-Анатолю, не отстававшему от него ни на шаг.
— Этот молодой человек прекрасно обо мне позаботился, — сказал он. — Меня развлекали игрой на рояле.
Не дожидаясь дальнейшего поощрения, мальчуган пробежал по черно-красным плиткам, залез на табуретку у рояля и начал играть.
— Послушай, тетя Леони, — воскликнул он. — Я нашел это в нотах в табуретке. И сам разучил!
Призрачная мелодия в ля минор, быстрая и нежная. Его маленькие руки с трудом брали аккорды. Музыка, наконец прозвучавшая, исполненная, и прекрасно исполненная, сыном Анатоля.
«Святилище, 1891».
Глаза Леони наполнились слезами. Она почувствовала на своей руке руку Одрика Бальярда, прикосновение его сухой кожи. Они стояли и слушали, пока не замер последний аккорд.
Луи-Анатоль уронил руки на колени, глубоко вздохнул, будто вслушиваясь в эхо тишины, и обратил к ним сияющее от гордости лицо.
— Вот, — сказал он. — Я упражнялся. Это для тебя, тетя Леони.
— У тебя большой талант, сеньер, — похвалил Одрик Бальярд, аплодируя мальчику.