Я шел по проселочной дороге, а видел себя на улице Бендела, в столовой фрау Мицци, у которой обедал и ужинал. У меня перед глазами стоял образ фрау Мицци: высокая, плотная, почти красивая, сильно пахнувшая лавандой. Вот она ловко двигается вокруг стола, подавая нам свой замечательный свекольник со сметаной, за которым следуют ароматные, богато приправленные разными пряностями сосиски с капустой, приготовленные по ее собственному рецепту, наверное сохраняемому в тайне, поскольку мне нигде больше не доводилось есть таких вкусных сосисок. Добрая фрау Мицци ловко двигалась вокруг стола, обслуживая нас, и каждый раз, когда она наклонялась к кому-нибудь из нас, мы видели в вырезе платья ее грудь, красивую и белую. И после того как мы видели ее грудь, обед, который она подавала, казался нам еще вкуснее, и мы с жадностью набрасывались на него.
Я шел по проселочной дороге, видел себя в столовой фрау Мицци, видел и ее, красивую и плотную, несмотря на ее сорок лет. Я был голоден, и в носу у меня стоял запах сосисок с капустой, приготовленных фрау Мицци с несравненным мастерством, как вдруг с той стороны, куда я направлялся, до меня донеслась очередь, за ней другая. С первым же выстрелом я бросился на землю. Меня всего словно иголками пронзил страх, какого я никогда в жизни не испытывал. Потом сразу же установилась тишина, но я замер на месте, боясь пошевелиться, чувствуя, что у меня перехватило дыхание, все тело покрылось холодным потом, когда первая очередь взорвала пелену ночной тишины и темноты.
Облака расползлись, и луна, словно круглый желтый змей, лениво ползла по небу, то показываясь, то скрываясь за облаками. Только теперь я осознал, что, думая о фрау Мицци, довольно близко подошел к населенному пункту, который принял за село, но на самом деле это оказался городок. До первых домов оставалось идти километр-полтора.
Когда я оправился от страха, какого не испытывал, даже идя первый раз в атаку, я попытался здраво оценить обстановку. Очередь предназначалась явно не мне, как я решил в первый миг. Но это означало, что в городке располагаются немецкие или, скорее всего, хортистские войска. Это, собственно, не было для меня открытием, об этом я знал и раньше, и все же я вышел из болота в надежде, что мне удастся проникнуть в город, что меня не схватят. Отчаянный шаг, я хорошо это понимал, но так проголодался, что готов был поставить на один шанс из ста, вопреки здравому смыслу и осторожности, проявленным мною в тяжелых обстоятельствах, через которые мне пришлось пройти. И теперь эта очередь снова сбила меня с толку. Идти дальше было настоящим безумием. И все же я был полон решимости не отступать от своего плана. Я был голоден, страшно голоден!