— Я тебе не серый. — Дронов икнул. — Это ты черный, а я не серый, понял?
Никогда ему не нравилась эта кликуха. Что он, валенок что ли?
Группенфюрер поднял ладони — мол, без вопросов.
— Понял. Всё, Серому капут. А как тебя погонять?
Дронов поворочал мозгами, но с ходу хорошего погоняла придумать не смог:
— Серегой.
— Ну Серегой так Серегой. Идем, Серега. Пора.
Нежданка — это была заброшенная церковь, никто не помнил, отчего ее так прозвали. Раньше, давным-давно, там помещался склад райторга, но уже хрен знает сколько лет она стояла пустая, заколоченная. Место удобное, на границе трех городских районов: Ленинского, Свердловского и Вокзального — вроде как ничье, поэтому когда возникала какая-нибудь заморока, в Нежданке забивали стрелки и назначали стыки.
Для стыка с «сычовскими» Мюллер собрал всю «зондеркоманду», даже двух четырнадцатилетних пацанят-петеушников. Всего получилось одиннадцать человек.
Влезли со двора через окно, там доски раздвигаются.
«Сычовских» внутри еще не было.
Под дырявым куполом покаркивали вороны, высокий полукруглый потолок не по-доброму прятался в темноте, и «зонтовские» как-то сразу поджались друг к другу. Хорохорились, конечно. И матюгались, и даже хохотали, но толстые стены откликались таким нехорошим эхом, что хотелось говорить потише, а лучше вообще перейти на шепот.
Группенфюрер как мог подбадривал свое трусившее войско:
— Зольдатен, слабо Репе против нашего Сереги. Бухан, скажи им, как Серега Арбуза положил — не кулаком даже, плечом.
Бухан угрюмо прогудел:
— Я не видал. Меня Арбуз вырубил.
Сам Дронов стоял, прислонившись спиной к стене. Водяра из башки еще не выветрилась, и был он вроде как в полусне. Просто ждал и слушал свое «то-так, то-так».
Но приметил, что пацаны держатся от него на расстоянии и пялятся так, будто в первый раз видят. Или в последний. Как на покойника, вяло подумал он.
Полчаса так протоптались. Пьяная дурь из дроновской головы начала понемногу выходить, и разом шевельнулись два непохожих, но, видно, родственных чувства — страх и надежда. Может, не придет Репа? Мало ли чего — уехал куда. Или не нашли его побитые «сычовцы».
Он уж и воздуху набрал, чтобы сказать: «Обгадился Репа. Не придет. Пошли, что ли?» — но тут на всю церковь затрещало, загрохотало, так что вороны наверху перепуганно захлопали крыльями. Это лопнула и разлетелась от сильного удара заколоченная крест-накрест дверь.
Не стал Репа лезть через окно, побрезговал — вышиб дубовую створку ногой.
И застыл в сером проеме — показал себя во всей красе.
Головища у первейшего басмановского бойца была с котел, лобастая и совсем круглая. За нее и кликуху получил. Рост небольшой, но зато в ширину он был почти такой же, как в вышину.