— А что, рейсовыми нельзя? Топливный кризис? На черта мы тогда долю покупали? — бурчал в трубку Кротов, остановившись у рядов хромированных агрегатов с многосложным немецким словом на консервативном лого. — Ладно, хрен с вами, отправьте джетом. А еще лучше — подождите пару деньков, пусть наберется на чартер, на Ил-76 какой-нибудь, а то велика честь мой Бомбардир гонять… Ничего, подождут, никуда не денутся. Пусть у индусов порченый товар берут по дешевке, без сертификатов, с камнями!
— Это оно, Аркадий Петрович, — одними губами сообщил секретарь, деликатно указывая на парк хромированных аппаратов.
— Не стухнет же, в самом деле! — рыкнул в телефон Кротов, в нетерпении отвешивая безгласной машине звонкую оплеуху. — Все, решили. Со Штатами завтра разберемся. Давай, у меня вторая линия. Да, привет. Что, всю сеть купили? Ляле на юбилей? Ребрендинг? Была у меня идейка… Давай назовем «Био-органика»… Или просто «Органика», точно. Ну, пусть теперь вегетарианская будет, это модно, от мяса уже всех тошнит. Все, пока, у меня вторая линия. Да! Господи, да перекупи его с потрохами, прости за каламбур. Сколько там этот профессор получает, со всеми взятками и подарками? Дай ему двадцатку в месяц, он тебе и студентов своих приведет… Окупится, конечно, за неделю. Извини, у меня вторая линия…
* * *
Предчувствия Абдурахима не обманули.
В первый же день их бригаду развели по разным этажам, и бродя по своему, шестьдесят второму, он поражался тому, что холеная, сверкающая башня внутри оказалась диковатой, полузаброшенной. Отделочные работы тут вроде как начинались, но внезапно были прерваны, и уже довольно давно. Кое-где голый бетон стен начал обрастать гипсокартоном и даже розетками, в других местах с этими признаками жизни спорили расписанные с пола до потолка титанические партии в крестики-нолики и навязчивый запах прелой мочи.
Остальные рабочие на этаже казались необщительными и чудаковатыми, и Абдурахим решил, что посылки из Чуйской долины доходят-таки до здешних адресатов. Весь день работы не было, и заскучавший Абдурахим, просидевший пять часов на корточках перед панорамическим окном с видом почти на всю Москву разом, добровольно отправился сдаваться бригадиру. Тот вяло и даже с некоторой жалостью поинтересовался у Абдурахима, что же ему не сидится, прикурил одну от другой и продолжил ковыряться в сканворде.
Но не успел Абдурахим снова устроиться напротив Москвы в самой удобной из доступных человеку поз, как у бригадира щемящими душу ферганскими распевами заголосил сотовый. Рассредоточившиеся вокруг своего начальника бездельники насторожились, как собаки, которым пообещали прогулку, да и сам бригадир напружинился, внимая отрывистому лаю из исцарапанного аппарата.