«Будет чем заряжать карабин!» — обрадовался Крайнев и, приподнимая сеть над головой, пошел вдоль штабеля. Ящики с винтовочными патронами сменили другие — длинные, с надписями на незнакомом языке. Крайнев недоуменно остановился.
— Патроны для трехдюймовки, — услыхал он за спиной голос Семена. — Французские. Шрапнель. Порт отправки Марсель… — Семен незаметно появился рядом и читал надпись. — Стреляли мы такими. Гильза у них дрянная — в казеннике застревает. Но рвутся хорошо…
— Почему французские? — удивился Крайнев.
— По заказу русского правительства выделывали во Франции. Своих-то не хватало. Пароходами везли…
— Остались с Первой Мировой? Они же не годные!
— Снаряд хранится 25 лет. Может, и больше, но проверять надо. Эти делали в шестнадцатом. Как раз…
— Здесь одна шрапнель?
— Похоже на то, — сказал Семен, проходя вдоль штабеля. — Навезли много — дивизиону в неделю не расстрелять. А еще винтовочные… Полковой склад…
— Неподалеку шли бои?
— Гремело за лесом два дня, — подтвердил Семен. — Вчера затихло.
— Едем! — решительно сказал Крайнев.
К местам боев вела та самая подновленная дорога, но Семен при первой же возможности свернул в лес. Крайнев спорить не стал — встреча с немецким патрулем была еще свежа в памяти. Продираясь сквозь ельник, они проехали версты три, прежде чем лес отступил.
Они стояли на краю вырубки. Лес здесь свалили давно, вырубку успели раскорчевать и даже вспахать для будущих саженцев. Голое пространство плавно сбегало вниз к проходящей в метрах трехстах дороге. Далее простирался широкий луг. «Идеальное место оседлать дорогу!» — понял Крайнев. Другие тоже поняли. Вдоль опушки тянулась густая цепь окопчиков, кое-где виднелись и блиндажи. «Полк не полк, но батальон оборонялся!» — решил Крайнев, трогая бока лошади каблуками.
Они медленно ехали вдоль линии обороны, разглядывая окопы. Первого убитого красноармейца они увидели разом: он сидел, скорчившись на дне окопчика, откинув голову на стенку. Нижняя челюсть отвисла, виднелись белые зубы. Затем убитые стали попадаться чаще и чаще. В окопах, просто на земле, застреленные, посеченные осколками, раздавленные гусеницами танков. Некоторые лежали у самого леса — встретили смерть, убегая. Никогда ранее Крайнев не видел столько покойников и во всем безобразии смерти: почерневшие на солнце лица, торчащие из разорванных тел белые кости, сизые внутренности, облепленные клубками жирных мух… Его замутило, и он перевел взгляд на дорогу. Вдоль нее чернело не менее десятка разбитых машин, некоторые сгорели до остовов. Убитых не было видно: ни у дороги, ни на вырубке. Немцы или увезли своих мертвых или похоронили. Внезапно Крайнев услыхал бормотание. Он скосил взгляд — Семен крестился.