Затем, около двенадцати тысяч лет назад человек начал демонстрировать новую способность: оказавшись в суровой обстановке, он уже не ждал, чтобы смена поколений мало-помалу изменила его анатомию соответствующим образом, нет, он сам изменял обстановку. Теперь он приспосабливал для своих нужд землю, на которой жил, а также животных и растения, которые были необходимы для его существования.
Люди, сделавшие первые шаги в этом направлении, обитали на Ближнем Востоке. Тогда они все еще были бродячими охотниками, собирателями съедобных корней, листьев, плодов и семян. Свою охотничью добычу они оспаривали у волков. Несомненно, волчьи стаи, в свою очередь, следовали за людьми, подбирая отбросы, — как сейчас в Африке шакалы следуют за львиными прайдами и завладевают остатками туши, после того как львы насытятся. Не исключено, что случалось и обратное: волчья стая загоняла добычу, а люди урывали себе ее часть.
Люди и волки не только жили бок о бок и охотились на тех же животных, но и внутреннее устройство их групп было схожим. И те и другие охотились сообща, у тех и у других существовали сложные иерархии, система господства и подчинения поддерживалась постоянными демонстрациями доминирования и покорности. Со временем между этими двумя видами образовался союз.
Как именно это произошло, вообразить не так уж трудно. Люди, которые вели первобытный образ жизни в обозримые времена, всегда находили удовольствие в том, чтобы обзаводиться четвероногими и пернатыми любимцами. Логично заключить, что какие-то первобытные охотники подобрали маленьких волчат, и те росли у костров рядом с детьми. Может быть даже, кормящие матери кормили осиротевших зверенышей собственным молоком — вскармливали же грудью поросят женщины некоторых племен, еще не попавших под влияние цивилизации. Волчата, вырастая в человеческой стае, могли признать своим вожаком человека. И продолжали повиноваться ему, став взрослыми, сопровождали его на охоте, выполняли его приказания и вознаграждались долей добычи.
Среди диких животных, на которых тогда особенно усердно охотился человек с собакой, были дикие бараны, вероятно, довольно похожие на муфлонов, которые и сейчас еще обитают в глухих уголках европейских гор. Муфлон невелик и длинноног. И самцы и самки увенчаны тяжелыми рубчатыми рогами. К зиме у них отрастает густой подшерсток, летом линяющий. Примерно восемь тысяч лёт назад человек перестал видеть в этом робком чутком животном просто добычу, Процесс его одомашнивания был, несомненно, совсем иным, чем приручение собаки, и, вполне вероятно, очень напоминал то, что происходит сейчас между людьми и северными оленями, пасущимися в тундре на севере Европы.