Затем проехали по мосту, который зловеще закряхтел под машиной, пахнуло влагой, послышался шум воды. Запахло плесенью, и Рэнди поднял стекла, чтобы в кабину не залетали потревоженные насекомые.
Вскоре дорога пошла вверх по склону и несколько минут петляла между деревьев. Внезапно она кончилась выездом на новую. Рэнди повернул руль.
Эта дорога была пошире и не такая ухабистая. Она вывела из леса. Справа простирались вспаханные поля. В отдалении замерцали огоньки ферм. Дорога пошла довольно ровно, и Рэнди прибавил скорость. Немного спустя над верхушками деревьев показалась луна.
Он снова опустил стекло и, включив приемник, поймал программу кантри из Аркона. Миля пролетала за милей. Минут через пять-шесть впереди показался знак «Стоп». Покрышки захрустели по гравию, когда Рэнди нажал педаль тормоза.
– Направо.
– Понял.
Эта дорога имела гудроновое покрытие. Других машин видно не было. Когда он поворачивал, в свете фар мелькнул кролик.
Примерно через полмили он миновал ферму, затем еще две. У поворота, немного впереди, виднелась бензоколонка «Шелл» с погашенными огнями. Вдоль улицы бежала полоса тротуара и тянулся ряд домов.
– Теперь налево.
Он повернул на дорогу еще более широкую, с бордюром и бетонным покрытием. Вдоль нее выстроились шеренгой шесть фонарей. Дома здесь были в основном старые, просторные, к каждому вела гравиевая подъездная дорожка метров в двадцать; во дворах виднелись старые раскидистые деревья. Кое-где на крылечках сидели люди.
Он миновал последний фонарь и, немного спустя, последний дом.
Луна поднялась уже довольно высоко, и где-то над полями, справа, полыхнула зарница. Передачу из Аркона заглушили рычание и вой помех.
– Черт! – Рэнди повернул ручку настройки, пытаясь найти новую передачу.
Найти ничего не удалось. Он выключил приемник.
– Что случилось? – спросили Листья.
– Хорошая была песня…
– Я могу воспроизвести ее, если хочешь.
– Ты умеешь петь?
– Верит ли в Бога папа Римский?
– В самом деле? – Рэнди усмехнулся. – А какие песни тебе нравятся?
– Застольные и боевые. А еще – про любовь.
Рэнди засмеялся.
– Довольно странные вкусы у машины.
Ответом ему была тишина. Она длилась семь или восемь секунд, а потом он услышал:
– Ты паразит, – произнесла Листья тихим голосом. – Ты сукин сын. Ты, идиотский…
– Эй! В чем дело? Что я такого сказал? Прошу прощения, я…
– Я не просто куча деталей, как этот твой глупый автомобиль! Я мыслю. И чувствую тоже! И вообще, я уже на пороге новой фазы. И нечего считать меня какими-то плоскогубцами, ты, протоплазмовый шовинист! Если бы я хотела, то могла бы и не вести тебя к входной точке! Ты знать ничего не знаешь о моих программах, чтобы заставить меня…