Шкипер пробормотал несколько невнятных слов.
— Но, — сказал один из пассажиров, — вы знаете, что боцман захворал в Скутари и что теперь здесь один шкипер в состоянии командовать.
— Плохая у вас память, Гаэтано! — вскричал Апостоли. — Неужели вы уже забыли, кто несколькими словами вывел нас из опасности, не меньше этой? В решительные минуты единственный спаситель, настоящий капитан тот, у кого больше мужества и знания; в мужестве у нас у всех нет недостатка, а знает дело только вот он один, — сказал Апостоли, указывая на меня.
— Да, да, правда! — закричали пассажиры. — Пусть английский офицер будет нашим капитаном.
— Господа, — отвечал я, — так как теперь не до учтивости, а дело о жизни или смерти, то я принимаю, но прежде должен сказать вам, что я намерен делать.
— Говорите, говорите! — закричали все в один голос.
— Я буду уходить, сколько можно, и, по легкости судна, надеюсь, что приведу вас в Скиро или Митилену, пока фелука нас еще не нагнала.
— Прекрасно! — закричали пассажиры.
— Но если это не удастся, и пираты нас нагонят, то я стану драться до последней крайности, и лучше взорву корабль, чем сдамся.
— Да, что же, — сказал Апостоли, — уж если умирать, то, конечно, лучше умирать сражаясь, чем когда бы нас повесили или побросали в море.
— Мы будем драться до последней капли крови! — закричали матросы. — Дайте нам только оружие!
— Молчать! — вскричал я. — Не вам решать это дело, а тем, у кого тут двойная выгода. Вы слышали, господа, что я сказал. Даю вам пять минут на размышление.
Я снова сел на прежнее место.
Пассажиры начали советоваться между собою; через несколько мгновений Апостоли привел их ко мне.
— Брат, — сказал он, — ты единогласно выбран в капитаны. Теперь наши руки, наше достояние, наша жизнь, все твое. Располагай ими, как хочешь.
— А меня, — сказал шкипер, подходя ко мне, — примите в лейтенанты и позвольте мне передавать ваши приказания, если только вы думаете, что я на это гожусь; а не то прикажите мне делать что угодно, я готов работать наравне с последним матросом.
— Браво! — закричали пассажиры и экипаж. — Ура, английский офицер! Ура, капитан!
— Хорошо, господа, я принимаю, — сказал я, подав руку шкиперу. — Теперь: смирно!
Все в минуту умолкли, ожидая моих приказаний.
— Подшкипер, — сказал я, обращаясь к штурману, который отправлял обе эти должности на «Прекрасной Левантинке», — разглядите, как далеко от нас пират?
Подшкипер сделал свой расчет и сказал:
— В двух милях ровнехонько.
— Точно так. Теперь мы посмотрим, каково «Прекрасная Левантинка» ведет себя во время опасности. Слушай! Поднять парус грот-брамстенги, малый крюйсель и лисели; по крайней мере у нас не останется ни лоскутика, который бы не был на ветру.