— Ишь ты, чего удумала! Я могу вернуть назад в семью загулявшего мужа, или задурившую бабу, и то лишь для того, чтоб не осиротить детей. Но чтоб насильно привязывать человека к тому, кого он не любит, и при том разрушить другую семью!.. Нет! Ты и сама прекрасно знаешь, что подобного греха на свою душу не возьму! Да и зачем? Все знают, что Вольгастр женится по любви…
— Постой, постой — мне только сейчас пришло в голову. — Ты говоришь — все знали о том, что у Вольгастра появилась другая… И Дая, сестрица, тоже? Знала — и ничего мне не сказала?
— Конечно, Дая знала. Вспомни ваши с ней разговоры в последнее время, и поймешь, что она уже не раз пыталась тебе намекнуть о том, да все было бесполезно — настолько ты была уверена в любви своего жениха. Заглядывала она ко мне, спрашивала, как ей поступить — сказать тебе про то, что у Вольгастра появилась другая, или нет. Я сказала — не вздумай! И поселковым жителям тоже запретила говорить об этом. Предупредила всех: если кто проговорится, то с тем разберусь сама. Сказала: пусть родня жениха выпутывается, сами с тобой объясняются. Послушались меня люди, как вижу… Правда, родня твоего бывшего тоже рот не раскрыла, хотя это как раз была их обязанность — поговорить с тобой.
— Но почему? Почему не велела мне ничего рассказывать?
— Ну, прежде всего, думала — до тебя самой дойдет, что не все у вас в порядке: не может же человек быть слеп до такой степени! Но, в твоем случае, как оказалось, еще как может! И почему ты должна узнавать про измену жениха от других? Я надеялась, что у него хватит мужества поговорить с тобой самому, объясниться…. Или же об этом с тобой честно и откровенно должны были поговорить родственники Вольгастра, как это по закону положено. Нечего на других такую неприятную задачу переваливать. Представь: сказала тебе сестра, что у твоего суженого другая появилась. Разве ты бы ей поверила? Думаю, нет. А если бы и поверила, то далеко не полностью, но, без сомнения, тревога в твоей душе поселились бы. Зная тебя, представляю, как ходила бы, страдая от неопределенности. Жениха разлюбезного в поселке последнее время почти не бывало, узнать у него ничего нельзя, сомнения свои не разрешить… Знаешь, как лекари бинты присохшие с ран снимают? Одним рывком — в конечном счете это гуманнее, и не так больно. Вот именно таким же образом и с тобой следовало поступить: чем маяться бесконечно, сердце напрасно надрывать, лучше разом все решить. И еще причина у меня была, но о ней скажу чуть позже…
Солнце золотило верхушки деревьев, перекликались птицы, над цветами порхали яркие бабочки. Легкий шум деревьев, голоса птиц, стрекот кузнечиков… Стояло то чудесное время перед заходом солнца, когда хочется отдохнуть душой, не думать ни о чем плохом, поговорить с задушевной подругой о жизни, о судьбе. Это чувство, мне кажется, появилось и у старой ведуньи. Уже без явной насмешки она продолжала: