Всякий, кто знал ближе приятность его нрава и душевные качества, не обинуясь, готов был причесть его к вождям благороднейших времен рыцарских. Но никто не мог предузнать тогда, что этот воин, неуступчивый, твердый в бою, как сталь его палаша, будет некогда судиею мирным, градоначальником мудрым и залечит раны столицы, отдавшей себя самоохотно на торжественное всесожжение за спасение России!! Это был князь Дмитрий Владимирович Голицын! С помощью дивизии принца Евгения он отстоял равнину слева от деревни Семеновской, живые стены нашей конницы заменили окопы, которых тут не успели насыпать. Вестфальцев, замышлявших обойти наших кирасир, прогнали в лес. Все толпы неприятельские разлагались на палашах кирасир и под картечью нашей конной артиллерии. Вестфальцы из дивизии Оксо и Таро начинили было своими колоннами лес, который, опушая левый бок наших кирасир, дозволял обойти их с края. Уже выказали обе колонны из лесу свои головы, но кирасиры князя Голицына отсекли те головы. Колонны отшатнулись обратно в лес. Но Брестский, Рязанский, Минский и Кременчугский пехотные (2-го корпуса) полки, под предводительством принца Евгения Виртембергского, бросились на эти колонны, ущемили их между чащами леса и искололи жестоко, а лесом овладели. Во время таких боев с упрямыми немцами Понятовский велел своим полякам сделать правое крыло вперед и добывать курган с батареек), которую защищала 1-я гренадерская дивизия графа Строганова.
Под покровительством 40 орудий, вправо от Утицы, дивизии Заиончика, Княжевича и конница Себастиани пошли в атаку и, вопреки всем усилиям русских, овладели курганом. С потерею высокой господственной точки русские должны были сойти со старой Смоленской дороги, и армия подвергалась обходу слева. Вот почему Тучков положил на мере во что бы то ни стало сбить поляков с кургана и завладеть обратно потерянным. Сделано распоряжение. Тучков сам с Павловскими гренадерами идет прямо в лицо полякам: граф Строганов с четырьмя полками гренадеров: С.-Петербургским, Екатеринославским, графа Аракчеева и лейб-гренадерским - атакует их справа, а генерал-лейтенант Олсуфьев, с двумя пехотными, Белозерским и Вильманстрандским, заходит в тыл. Этим сплошным и дружным движением поляки сбиты, и граф Строганов увенчивает опять курган нашими пушками, которые далеко провожают неприятеля. Но среди всех выгод русские искренне опечалились: храбрый воинственный генерал Тучков 1-й смертельно ранен. Его место занял Олсуфьев, пока прибыл Багговут.
Скоро после Тучкова, показавшего столько преданности к делу отечества, приехал на оконечность левого крыла другой генерал. Солдаты узнали его по всему: по видной осанке, по известной в армии храбрости, по телосложению необыкновенному. При росте значительном он был широк в плечах, дюж и тучен. Пространная грудь увешана была крестами. Он разъезжал на вороном аргамаке. Могучий конь гнулся под седоком, который напоминал о древних богатырях древней героической Руси. Проезжая места, где храбрый Воронцов до раны своей отбивал с гренадерами неистовые набеги пехоты и князь Голицын рубил французскую конницу, генерал, о котором мы говорили, - это был Багговут разговаривал с артиллеристами: "Жарко у вас!" - "Греемся около неприятеля!" - отвечали ему. Вот образчик разговоров между чащами штыков, под бурею картечною. И действительно, там было жарко! Там русские, говоря языком старых преданий, парились в банях кровавых железными вениками!