Проходили дни, не отмеченные особыми событиями. Слишком однообразные, как сказала бы Изабель, которая стала все больше проявлять несдержанность по отношению к Джонти, нетерпимость по отношению к детям, точно так же, как и перед поездкой в город.
Джонти искренне сочувствовала ей. Как сказала Изабель, они разные; и эта красивая молодая женщина явно не видела радости в том, чтобы взваливать на себя заботы о новоиспеченной семье. Она не понимала детских проказ Дебби и Марка, а Джонти они только радовали.
Дети по-прежнему навещали своих лягушек, которые жили в конуре Десмонда, и не могли удержаться, чтобы не рассказать Джонти, что некоторые головастики уже превратились в лягушек. Хотя этот процесс был довольно таинственным, Джонти, стоя на коленях около будки, честно пыталась разглядеть новых пришельцев в этот мир, испытывая при этом сильнейшее отвращение к ним и вспоминая с содроганием то мокрое скользкое существо, которое в темноте прыгнуло ей на лицо.
Нет, лягушки и жабы не вызывали у нее восторга, так она и призналась детям. Вот Десмонд – другое дело.
Он ходил по пятам за Джонти, когда Дебби была в школе, но, как только девочка возвращалась домой, переносил свою преданность на нее. Джонти не огорчалась, что занимает в его сердце лишь второе место. Она ценила Десмонда, брала с собой на прогулку на речку или на пастбище лошадей, где он мог долго лежать на земле, настороженно подняв уши и наблюдая за теми лошадьми, которых в этот день не взяли на работу. Он никогда не пытался гоняться за ними или кусать за задние ноги, как пес Нэта Макморрана, когда он ехал на своем жеребце. Десмонд вполне довольствовался тем, что лежа наблюдал за всем происходящим, может, представляя себя в роли хитрого и грозного защитника; Джонти подозревала, что если одной из лошадей действительно потребуется заступничество, то он убежит очень далеко, предоставив лошадь ее судьбе. Глупый Десмонд!
Как-то днем, когда она стояла, опершись на перекладину забора, а Десмонд сидел у ее ног, во двор въехали Рик и Стэн.
Весь день они занимались починкой заборов, и Джонти наблюдала, как они выгрузили свои инструменты, сбросили на землю мотки тяжелой колючей проволоки и распустили подпруги. Их действия, абсолютно синхронные, говорили о том, что они повторяли эту процедуру много раз; а Джонти это напомнило какое-то комическое, хорошо отрепетированное немое представление, в котором участвуют два актера.
Напоив, обтерев лошадей и отпустив их пастись, они вернулись с уздечками, висевшими на руках, и подхватили седла, которые перекинули через забор как раз рядом с тем местом, где стояла Джонти.