Перед отъездом
Теддингтон Август 1863.
Бывало, Огарев, в новгородские времена, певал: "Cari luoghi io vi ritrovab"67; найду и я их снова, и .мне страшно, что я их увижу.
Поеду той же дорогой через Эстрель на Ниццу. Там ехали мы в 1847, спускаясь оттуда в первый раз в Италию. Там ехал в 1851 в Иер отыскивать следы моей матери, сына - и ничего не нашел.
Туго стареющая природа осталась та же, а человек изменился, и было отчего. Жизни, наслажденья искал я, переезжая в первый раз Приморские Альпы, ...были сзади небольшие тучки, печальная синева носилась над родным краем, и ни одного облака впереди, - тридцати пяти лет я был молод и жил в каком-то беззаботном сознании силы.
Во второй раз я ехал тут в каком-то тумане, ошеломленный, я искал тела, потонувший корабль, - и не только сзади гнались страшные тени, но и впереди все было мрачно.
В третий раз... еду к детям, еду к могиле, - желания стали скромны: ищу немного досуга мысли, немного гармонии вокруг, ищу покоя, этого noli me tangere68 устали и старости.
После приезда
21 сентября был я на могиле. Все тихо: то же море, только ветер подымал столб пыли по всей дороге. Каменное молчание и легкий шелест кипарисов мне были страшны, чужды. Она не тут; здесь ее нет, - она жива во мне. (536)
Я пошел с кладбища в оба дома, - дом Сю и дом Дуйса. Оба стояли пустыми. Зачем я вызвал опять этих немых свидетелей a charge?..69 Вот терраса, по которой я между роз и виноградников ходил задавленный болью и глядел в пустую даль с каким-то безумным и слабодушным желанием облегченья, помощи и, не находя их в людях, искал в вине...
Диван, покрытый теперь пылью и какими-то рамками, - диван, на котором она изнемогла и лишилась чувств в страшную ночь объяснений.
Я отворил ставень в спальной дома Дуйса - вот он, старознакомый вид... я обернулся - кровать, тюфяки сняты и лежат на полу, словно на днях был вынос... Сколько потухло, исчезло в этой комнате! Бедная страдалица - и сколько я сам, беспредельно любя ее, участвовал в ее убийстве! (537)
РУССКИЕ ТЕНИ
I. Н.И. САЗОНОВ
Сазонов. Бакунин, Париж. - Имена эти, люди .эти, город этот так и тянут назад... назад - в даль лет, в даль пространств, во времена юношеских конспирации, во времена философского культа и революционного идолопоклонства70.
Мне слишком дороги .наши две юности, чтоб опять не приостановиться на них.., С Сазоновым я делил в начале тридцатых годов наши отроческие фантазии о заговоре а 1а Риензи; с Бакуниным, десять лет спустя, в поте мозга завоевывал Гегеля.
О Бакунине я говорил и придется еще много говорить. Его рельефная личность, его эксцентрическое и сильное появление, везде - в кругу московской молодежи, в аудитории Берлинского университета, между коммунистами -Вейтлинга и монтаньярами Коссидьера, его речи в Праге, его начальство в Дрездене, процесс, тюрьма, приговор к смерти, истязания в Австрии, выдача России, где он исчез за страшными стенами Алексеевского равелина, - делают из него одну из тех индивидуальностей, мимо которых не проходит ни современный мир, ни история.