Оливер прошел мимо и оказался у полуразрушенной древнеримской стены, с обеих сторон обсаженной подстриженными тисами, — здесь заканчивался графский сад и начинались сельские угодья. Оливер с детства любил это потаенное место и был благодарен тем, кто решил его сохранить.
Маленьким мальчиком он думал, что эту стену построили и укрыли от посторонних глаз какие-то неведомые волшебники. Повзрослев, он понял, что стену сохранили исключительно из соображений экономии: ее было, проще и дешевле спрятать за деревьями, чем разобрать. Но Оливер был счастлив, что стена сохранилась, ведь она наглядно свидетельствовала о преемственности человеческой цивилизации, частицей которой он себя считал. Как в детстве, он обхватил древние камни руками и замер, размышляя о давно ушедших в небытие римлянах и о том, зачем они построили стену, которая со временем превратилась в бессмысленную груду камней.
Через полчаса Оливер добрался до вершины пологого холма и оглядел родную долину, по которой вилась узкая речушка или, как еще говорили, широкий ручей — все зависело от мнения и настроения говорившего. Молодой граф считал, что все это такое же наследство пращуров, как поместье и титул, ведь отец впервые привел его сюда совсем ребенком, сказав, что здесь он размышляет о жизни. Оливер унаследовал у него эту привычку: всякий раз, когда ему надо было над чем-то подумать, он спешил на холм, с вершины которого мир казался таким понятным и правильным; усаживался под вековым дубом, представлявшимся ему в детстве ровесником древних римлян, и погружался в размышления.
Впервые Оливер пришел сюда в восемь лет, когда погиб его отец. Пышущий здоровьем красавец, которому было не намного больше лет, чем Оливеру теперь, он упал с большой мраморной лестницы, поскользнувшись во время очередного приема из-за разлитого кем-то вина. Поначалу казалось, что все обойдется. Старший Норкрофт уверял, что чувствует себя отлично, но вскоре у него заболела голова, он лег в постель, а к ночи его уже не стало.
Он был хорошим человеком, прекрасным отцом, который не только на словах, но и собственным примером учил сына мужеству и законам чести. Когда он умер, Оливер продолжал сидеть у его кровати, не в силах поверить, что больше не услышит отцовского голоса. Только потом, спустя годы, молодой граф понял, что отец готовился к смерти — свои последние мгновения на земле он потратил на то, чтобы еще раз напомнить сыну о долге сюзерена перед теми, кто от него зависит, — арендаторами и слугами, и о долге гражданина перед своей страной и семьей. И не забыл напомнить сыну, чтобы он заботился о маме.