И принялся ходить по квартире, ярясь на автора, и на продавца, и на весь белый свет, даже на цветущий май, так обманувший его.
Эх, бы деньги! Создать труппу, чтобы забили-закипели на сцене ручьи жизни в остром и небывалом сочетании драмы, эстрады, инструментального современного ансамбля, спецэффектов… Ух!
На кухне поставил на огонь чайник, постоял, бросил в кипяток заварку чая, одновременно, на втором огне подогревая овсяную кашу. Поел, поливая овсянку вареньем, которым снабжала его мать.
Телефонный звонок раздался неожиданно.
— Добрый день, Виктор, — услышал он спокойный женский голос. — Узнал?
— Добрый день.
Это была та женщина, что подвезла его на своей машине в тот роковой день. Он ждал звонка «от них», желал его, это ожидание истомило его.
— Ты свободен? — спросила дама.
— К вашим услугам, — ответил он.
— Я назначаю тебе свидание в кафе «Олимпия» в двенадцать часов. Знаешь, где это?
— Поблизости, через переулок?
— Верно. Администратору скажешь, что приглашен за пятый столик. Договорились?
— Буду рад, — он усмехнулся. Внутри, правее сердца задрожал нерв.
— Захвати с собой записную книжку.
— О?
Положив трубку, Виктор взглянул на часы. Одиннадцать.
Кто они? Что за разговор ожидает его? Грач, Ярослав, Митяй, эта дамочка… как они увязаны с тем «барином», что был с Валентиной в театре? Интересный поворот сюжета. Или судьбы?
Виктор принял душ, побрился. Синяки его побледнели, можно сказать, сошли совсем, но память о них была свежа.
«Записную книжку»…
Пятый столик располагался возле окна, за широкой, прямоугольного сечения, колонной. Виктор сел в одиночестве. Подумал и решил, что лучшее, что он сейчас может, это вести себя по-человечески. Заказал для себя коньяк и лимон, для дамы — мороженое с шоколадом, и минеральной воду для обоих. Май выдался жарким, пить хотелось каждую минуту.
Ждать пришлось недолго. В приотворенное окно сквозь прозрачную сетчатую занавеску было видно, как припарковалась к стоянке знакомая белая машина, как вышла, умело коснувшись асфальта сразу обеими туфлями та женщина, одетая сегодня в бирюзовый шелковый костюм с шелково-кружевными, того же цвета, отворотами.
«Нарочито», — подумал он.
Через минуту она показалась в дверях, направляясь к нему. Виктор поднялся, сдвинул стул, помог даме сесть.
— Воды, мороженого?
— Воды.
Со стороны казалось, что встретились любовники, молодые, красивые. Но нет. Краткого мига хватило ему, чтобы подправить впечатление десятидневной давности. Не в его вкусе оказался и ее тяжеловатый подбородок, неотделенный от плоской нижней губы, и тяжелые руки без перчаток, привыкшие к рулю, глаза с холодным выражением собственной значимости, и голос, лишенный игры, без которой нет душевного богатства.