Она расписалась на договоре, и откинулась в кресле. Ее глаза, умело обведенные тенями, смотрели на него с неподдельным восхищением.
— Переходите к нам работать, — неожиданно предложила она. — Вы далеко пойдете. Нам такие нужны.
— Нам тоже, — кивнул он. — Но подумаю.
— Деньги получите в бухгалтерии. Наличными, в долларах. Расписки не надо.
Минут через сорок Виктор стоял перед Валентиной.
— Вы взяли банк? — всплеснула она руками. Порывисто поднялась, поцеловала его в щеку и стерла душистым платком след от губной помады. — Как вам это удалось? Расскажите, поделитесь.
Виктор поднял брови и любимым движением словно бы снял пенсне с переносицы.
— Не понял. Разве здесь пионерский отряд?
Она задержала на нем смеющийся взгляд и не вслух, про-себя ответила что-то. С ощущением этого ответа спустился он вниз по темной лестнице в бухгалтерию, сдал деньги Люсе, получил свои тысячу с лишним баксов, и все это не упуская внутренней волны ее смеющегося взгляда. Вышел на улицу. «Что, что она сказала? Что?… А, вот, — и чуть не хлопнул себя по лбу. — „Дурак ты, братец, пошлый дурак!“ — вот ее слова. Проклятье! О, tempora, o, mories! Она права. Держать в руках целое состояние и все отдать чужой тёте! Чем не дурак?»
Он свернул из переулка за угол на Лубянку, пошел вдоль строгих массивных домов. Лубянка, да. С подвалами, где бесследно сгинул его родственник, брат деда по матери, талантливый литератор из акмеистов, друг Гумилева, Ахматовой…
Но прочь, прочь. Мертвых в землю, живых за стол. Как дотянуться до денег? Думай, Витька, думай. Ниточка в руках уже есть, волшебное слово сезам, оно же Грач. Ход нужен. Нужен выигрышный ход!
В тот же вечер он повел Шурочку в артистическое кафе. Шурочка была очень хороша в зеленом вязаном платье с открытым вырезом без воротника, с ожерельем из янтаря, подаренным ей Виктором. В магазине, где состоялась эта покупка, ей приглянулась еще и крупная янтарная брошь, отменная, с необерегшимся доисторическим комариком внутри янтаря, даже не слишком дорогая, но Виктор решил не баловать подругу.
В кафе они уселись за его любимый столик близ музыкантов. Тут же объявились знакомые. К ним подсели.
— О, Витек, да ты при деньгах! Молодец, не теряешься, — друзья целовали ручку его даме и придвигались к столу.
Поначалу Шурочка робела, но только до первой рюмки. Ее рыжие кудри, приподнятые над белой шейкой, тоже привлекли внимание. В зале оказались тонкие ценители женских прелестей, они тоже подходили к ним, чокались с Шурочкой, чмокали в ручку, в щечку. Это было в порядке вещей.