Роберт поделился своей тревогой.
— Мне не нравится этот звонок из «Каскада». Что там произошло?
Алекс расхохотался и в двух словах осветил ситуацию. Роберт был изумлен.
— Никогда не приходилось слышать ни о чем-либо подобном. Это работа артиста.
— Артиста… — повторил его собеседник.
— Безусловно, несомненно! Очень талантливый мошенник! Надеюсь, агентство не погибнет? Этой милой женщине, Агнессе, не будет плохо?
— Конечно, нет. Пустяки.
— Такие натуры не всегда благополучны в обыденной жизни… — начал было Роберт, смутился и оборвал себя на полуслове.
Неожиданно для самого себя, в понедельник Виктор пришел в агентство. Его словно тянуло сюда неведомой силой. «Как злодея на место преступления», — подумал он и с постным лицом уселся за свой стол.
В комнате царило уныние. Как всегда в таких случаях, многие, если не все, оказались крепки задним умом. Кто-то давно заметил смену банка, да не придал этому значения, рассудив философически, мол, раз нет ничего постоянного в нашем лучшем из миров, то все перемены в порядке вещей; кто-то удивился новому сочетанию нулей в семнадцатизначном расчетном счете, но, вспомнив, что на книжках по оплате квартиры тоже поменялись цифры, решил, что так и надо, третьих невнятно удивило качество бумаги, словом, как водится, в наблюдательности никому отказать было нельзя, зато в бдительности — дóлжно. За три недели у всех случились сделки с оплатой по безналу, и сейчас каждый подсчитывал потери.
— Ух, попадись мне этот негодяй! — кипела Екатерина Дмитриевна, — я бы ему сказала! У нас, у трудяг, воровать, уму не постижимо! А ведь свой, в глаза нам смотрит…
— Это не факт, — отозвался Юра. — Зачем ему тут засвечиваться? Его и след давно простыл. Такие вещи требуют длительной проработки.
— Очень, очень хитроумный жулик, — задумчиво согласился Максим Петрович.
— Совести нет у людей, — в сердцах проговорила Екатерина Дмитриевна, успокаиваясь.
Виктор поднялся и стал расхаживать по комнате, по свободному промежутку между столами и цветочными подставками.
— Ужасный век! Ужасные сердца!
— Внимание, классика! — поднял палец Юра.
Но Виктор добродушно отмахнулся.
— Не цепляйся, вьюнош. Да, классика. О, времена! О, нравы! Что исправляет нравы? Труд? Никогда, посмотрите на каторжан. Искусство? Сомнительно. Некоторые уверены, что красота спасет мир. Но пока что она губит его, потому что знает о себе от зеркала. Если бы та береза, за клумбой, старая и корявая, могла посмотреть на себя в зеркало, она засохла бы от горя при виде молодой белоствольной соседки.
— При чем тут… — поморщилась Екатерина Дмитриевна. — Мы, Витя, и так сидим, как прибитые, а вы, артист, вместо поддержки, лишь добавляете желчи.