— Не знаю. На что тут можно надеяться?
— То-то. Они надеются на приход к власти диктатора Сухарто. Вот! Никто, кроме него, не выведет страну из тупика. Единая воля и сильная рука. Что и требовалось доказать. Власть должна быть державной и крутой, как сейчас говорят. Тогда воцарится порядок.
— Нам-то кого ты предлагаешь, друг Семен? Лебедя, что ли? Он сейчас рвется в губернаторы Красноярского края. На него ты надеешься, Семен Семенович? Слабó сказать, как говорят мои девчонки?
— Слабó. Не знаю.
— И никто не знает. Мы с тобой тявкаем на события задним числом, а поставь нас, запоремся не хуже нынешних.
Они обошли пруды, полюбовались на ясную звездочку, повисшую в одиночестве над ровной заснеженной гладью, на лыжников, бежавших по большому кругу самого обширного водоема, и простились до завтра, поздравив друг друга с наступающим праздником.
— Посмотрим, как они вывернутся с бюджетом. Я бы его не принял, — проворчал Семен Семенович и свернул к своему дому.
… Викентий Матвеевич посмотрел на часы. Двадцать три ноль пять. Не случилось ли чего?
— Гав, гав! — за дверью вновь залаяла болонка.
Лифт, действительно, шел вверх. Викентий Матвеевич поспешно скрылся в квартире.
… Соседка позвонила без четверти двенадцать. Викентий Матвеевич открыл дверь и ахнул. Как удивителен грим на любимом лице! Самим присутствием он намекает на причину своего появления. Для кого? Для тебя.
Она подарила Викентию Матвеевичу дорогой кожаный очешник, а Валентине — кожаный кошелек с тремя сияющими новенькими пятирублевками. Чтобы в новом году деньги не переводились! На эти дары она истратила весь свой денежный запас.
Королёвы поднесли ей набор французской косметики и духи.
— Ах, прелесть! Аромат! Чудо! — восхитилась она. — Жаль, не смогу часто душиться!
— Почему?
— Больные не выносят запаха.
— Тогда по праздникам.
Удары курантов настигли их посреди передней. Началась паника.
— Уже бьют! Скорее за стол! Бьют, бьют!
Они успели чокнуться с двенадцатым ударом часов.
— С Новым Годом!
— С новым счастьем!
Осушили.
— Ах, вот какое оно, французское шампанское… Пить можно, — тихо удивилась гостья.
— Да уж, не наши дрожжи, — засмеялся Викентий Матвеевич.
Все уселись за стол.
— Кушайте, кушайте… Викентий Матвеевич, поухаживайте за дамами, — приятно улыбалась Валентина.
Она была по, обыкновению, великолепна. Никто не должен знать о том, какие кошки скребут у нее на душе. В эту новогоднюю ночь Валентине нестерпимо хотелось быть в обществе, царить, принимать поклонение, хотелось остроумной беседы с блестящими мужчинами ее уровня. Любви, любви! Все в ней жаждало вызова и греха, все противилось добропорядочному семейному кругу. Э-эх! Сейчас бы на тройке, забыться в огненном поцелуе… ах, да, она же мечтала о бале!.. Но перед нею сидели свекор и соседка, за стеной спали дети. Ее семья, дом, главнейшая часть ее жизни, такая же работа, как все остальное. И эту скромную женщину надлежит принять по высшему разряду, потому что от нее слишком многое зависит.