— Когда, ты сказал, были штормы на Черном море?
— Целую неделю, дядя Яша. С шестого по тринадцатое… а что?
— Ничего. Так…
Он вынул из конверта листок и стал перечитывать его.
— Что за черт… А ты не ошибаешься, Валерка? Точно в эти дни были штормы?
— Я же своими ушами слышал… И в газете было. Хотите, я найду вам?
— Ладно… потом. Становись на зарядку. Ну, начали… Раз, два…
Москва изнемогала от жары. По улицам беспрестанно разъезжали машины, поливая веерообразными струями горячий асфальт. У киосков с газированной водой стояли длинные очереди, и постоянно спешащие куда-то москвичи то и дело пристраивались к ним.
Выйдя из вагона электрички, Яков прежде всего купил у разносчицы стаканчик пломбира и направился к павильону метро.
Путь предстоял далекий — через весь город; приятель Якова жил в новых домах по Ленинградскому шоссе. От станции «Сокол» надо было проехать две остановки на автобусе, а затем пройти с полкилометра по кварталам новостроек.
Обливаясь потом и досадуя, что нельзя было совершить этот путь в одних трусах, Яков поднялся на второй этаж красивого дома-коттеджа и позвонил у двери, на которой была прибита полоска ватмана с надписью: Александр Иванович Голубев.
Дверь тотчас же открылась. Хозяин обнял Якова и без лишних слов потащил к столу, где уже был приготовлен нехитрый завтрак.
— Ну, рассказывай, что такое стряслось? — спросил он, усаживая Якова за стол и доставая из холодильника две бутылки пива. — Опять неприятности с профессором? И что у тебя за характер, брат! Вечно с кем-нибудь не в ладах…
— Погоди, Сашок. Не о том речь. Я насчет другого… Ты мою открытку получил?
— Разумеется. Сам видишь — ждал тебя. И, признаться, даже встревожился — очень уж категорически было написано: «Обязательно будь дома… надо посоветоваться…» А ведь мы не дальше, как на прошлой неделе, виделись, и все как будто было в порядке. Если, конечно, не считать этой твоей глупой стычки с Прокофием Гаврилычем…
— Он сам виноват… Тупица, формалист! Даже не дал себе труда разобраться…
— Ладно, ладно. Это ведь дело прошлое. И все же я бы тебе залепил выговор… по комсомольской линии! Счастье твое, что я в другом районе теперь, а то, ей право, залепил бы. Нельзя же так! Прокофий — тяжелый человек, мы все это знаем, но он заслуженный ученый, и уж никак не тупица. Просто проявил некоторую осторожность, а ты и распсиховался. Некультурно, брат, я тебе прямо скажу. Ведь еще неизвестно, чем кончатся твои изыскания. Кстати, как они у тебя подвигаются?
— Пока туго. Дело оказалось не таким легким, как выглядело поначалу… но я уверен, что добьюсь своего! Главное, чтобы идея была верна, а остальное приложится… Как хорошо, что я выбрал именно эту тему для своей диссертации! Словно предчувствовал, что именно здесь меня поджидает открытие…