— А вот в качестве детского кольца, — провозглашает он, — подойдет как нельзя лучше.
И словно по мановению волшебной палочки, все отметины и вмятины на поверхности кольца обретают свое значение.
— Детское зубное кольцо, — говорю я.
— И стоит изрядно, — заключает Видок, катая кольцо по своей широкой ладони.
Золотистые брови баронессы изгибаются высокими дугами.
— Если вы о том, что кольцо из чистого золота, то вы правы. Однако своей ценностью кольцо прежде всего обязано его первому обладателю.
— Младенцу? — спрашивает он.
— В то время он был младенцем.
— И вы его знали?
— Видела пару раз. Я водила некоторое знакомство с его матерью.
— Она, верно, была весьма обеспеченной особой, если давала ребенку грызть кусок золота.
Баронесса молчит. А когда пауза заканчивается, ее голос звучит по-новому, с налетом таинственности.
— Она и в самом деле была, как вы выражаетесь, обеспечена. Какое-то время. Кольцо, однако, подарила ребенку бабушка.
Наступает вторая пауза, более долгая — она длится почти полминуты. Баронесса нарушает ее сама: выдвинув ящик антикварного шкафа, она извлекает древний театральный бинокль.
— Вот, — произносит она, протягивая бинокль Видоку. — На кольце выгравирована миниатюрная эмблема бабушки ребенка. Посмотрите сами.
Бинокль, слишком маленький по сравнению с его бычьей головой, придает ему, когда он склоняется над столом, вид обеспокоенного химика. Несколько секунд он пристально вглядывается. Его лоб рассекает глубокая морщина.
— Там должен быть двуглавый орел, — подсказывает баронесса. — Но не такой, как на эмблеме синьора Бонапарта. Теперь разглядели, месье?
Стискивая в пальцах кольцо, Видок зачарованно кивает.
— Вы, наверное, бывали там? — спрашивает она.
— Я провел там несколько недель. Сражался с кирасирами Кински. Стал неплохо разбираться в их символике.
— Кински? — заикаясь, вставляю я. — Но ведь дело было в Австрии.
— Разумеется, — любезно соглашается баронесса. — Перед нами геральдический символ императрицы Марии Терезии.
— Взгляните сами, — произносит Видок.
Я прижимаю бинокль к переносице: миниатюрная вселенная кольца рывком приближается. Двуглавый орел… тевтонский крест…
— И имя ребенка, — говорит баронесса. — Его можно разобрать.
И действительно, с внутренней стороны кольца просматриваются буквы. Некоторые совсем стерлись, но осталось достаточно, чтобы разобрать изначальную гравировку.
— Луи Шарль, — шепчу я, и звуки как будто бы проливаются на стол и отражаются от него именем. — Дофин.
Из-за моего плеча доносится голос баронессы. В нем отчетливо слышны иронические нотки.