Шум и крики в зале усилились.
— …Все трудящиеся Подкарпатья, все организации, которые действительно хотят бороться против фашизма, за улучшение жизни трудового народа Подкарпатья, должны еще теснее объединяться в один могучий народный фронт. Потому что только могучим фронтом могут они отразить опасность фашизма, опасность войны.
Завершение речи товарища Олексы горстка депутатов-коммунистов встретила аплодисментами, реакционеры — злобными выкриками.
В перерыве между заседаниями Юлиус отыскал Олексу, хлопнул его по плечу.
— Ты прекрасно выступал, Олекса!
— Спасибо, Юлек!
— Слушай, ты ведь приехал в Прагу с Сиреной? Так?
— Да, упросила-таки взять с собой.
— Вечером мы с Густой ждем вас.
…Юлиус, Сирена, Олекса сидели за празднично накрытым столом. Густа разливала чай.
— Честное слово, Олекса, ты здорово сказал! — вернулся к событиям дня Юлиус. — Попомни мои слова — эта банда политических двурушников в решающие дни предаст и продаст народ, родину…
— Ты прав, Юлек. Положение с каждым часом становится все напряженнее. Республика и жизнь народа в опасности — это должен понять каждый честный человек… И помощь к нам может прийти только с Востока!
— Знают ли там, в СССР, о грозящей опасности? — спросила Сирена.
— Знают, — уверенно ответил Юлиус. — Мне не раз приходилось там слышать песню… — Он тихо напел мотив:
Если завтра война,
Если завтра в поход…
— Если завтра война… — с грустью спросила Густа, — что нам предстоит?
— Борьба, — твердо ответил Юлиус, — до победы!
— Тяжкой эта борьба будет, — сказал Олекса. — Знаешь ли ты, Юлек, что фашисты поспешно наводняют Закарпатье своей агентурой? Торопятся, действуют почти открыто, нагло, сколачивают националистические банды, запасают оружие… Пойми меня правильно. Я не страшусь ни борьбы, ни даже смерти. Если мне скажут: «Пойди и умри за наше дело», я пойду и умру. Но принесет ли моя гибель пользу, устоит ли наше дело, если мы — ты, я, Сирена, Густа, все другие наши товарищи — погибнем?
Юлиус долго молчал. Наконец сказал, как глубоко продуманное:
— Смерть — удел человека, но не великого дела, в которое верят миллионы. Наше дело нельзя ни задушить, ни расстрелять!