Домой в тот день я вернулся поздно, Людка уже легла спать. Я зашел в детскую. Пашка мерно посапывал, засунув большой палец правой руки в рот. Что мы только не делали, чтобы отучить его от этой привычки, все бесполезно. Я аккуратно разогнул пухлую ручонку, спрятав ее под одеялом, и поцеловал румяную щечку. Пашка зачмокал ртом, покрутил головой, выпростал руку из под одеяла и опять засунул палец в рот.
— Вот хулиган! — Я на цыпочках вышел из комнаты, сопровождаемый громким причмокиванием.
Идти в спальню к жене не хотелось. Я отправился на первый этаж. Мы жили в большом загородном доме недалеко от Москвы. В городе была квартира, но мы там появлялись редко. Ради чистого воздуха и простора большого дома я смирился с ежедневными пробками, в которых приходилось проводить часа по три, а то и четыре в день.
Я запер дверь изнутри, разделся и, приняв душ, забрался под одеяло. В памяти опять всплыло обезображенное лицо бомжихи. «Надо бы ей завтра покушать отвезти», — с этой мыслью я и заснул.
— Семенов, на тебя яичницу жарить? — Утром Людка вела себя так, будто вчерашнего скандала не было вовсе. Странно. Обычно она дулась не один день. Наверное, опять что-то от меня понадобилось.
— Нет, там полно холестерина. Я лучше кашку.
— Ну, вари себе сам.
— Мне не привыкать.
— Слушай, Семенов, хватит, а? Я тебе предложила завтрак, ты мордой крутишь, ну и готовь сам. — Как же я ненавидел это обращение к себе по фамилии! Сжав зубы, я промолчал.
— Ну ладно, не дуйся, — Людку и вправду было не узнать, — могу тебе чаю налить.
— Если тебе нечего делать, свари пару порций гречки.
— Гречки?! — У жены округлились глаза. — Ты ее сроду утром не ел, да еще две порции.
— Я вчера на набережной бомжиху увидел. Такая страшная, с порезанным лицом, лежит прямо на асфальте, пленкой от дождя прикрывается. Жалко стало. Хочу покушать привезти.
— Семенов, ну ты даешь! Это у тебя новая страсть? А что! Я слышала, есть такое извращение — секс с бомжами, — Людка ехидно захихикала. — Ты только про контрацептивы не забывай. То-то я смотрю, в спальню не приходит, ночует в гостевой.
Есть мне расхотелось. Я засыпал в кастрюлю гречки, залил ее кипятком, посолил, бросил приличный кусок сливочного масла и поставил на огонь.
— Чего молчишь? Расскажи, как ощущения? — Жена видимо опять решила вывести меня из себя.
— Дура! — Я налил чашку кофе и вышел на веранду. Щелкнула зажигалка: первая утренняя затяжка сигаретой самая сладкая и желанная. Я выпустил струйку дыма и углубился в невеселые мысли.
Людка. Какая она была раньше! Тоненькая, стройная, с летящей походкой и длинными развевающимися волосами цвета спелого каштана. И, конечно, ее глаза: большие, темно-карие, обрамленные длинными ресницами. Глаза с легкой поволокой. Они привораживали с первого взгляда, в них была глубокая вселенская тайна. Эти глаза могли быть страстными, могли взглядом обволакивать и умиротворять. Да, тогда — семь лет назад — Людмила была настоящей красавицей. Пухлые губки — свои, а не надутые силиконом! Прямой нос с еле заметной горбинкой, длинная шея, округлая грудь, помещавшаяся целиком в мою ладонь… Эх!