Теперь он хрюкнул.
— Да ладно, возьми газету и стой как кол возле ступенек — не разойдетесь.
— Ну ладно, — пообещал я, — стану. — И положил трубку.
Спустившись вниз, снова нашел на кухне одну Вику. На этот раз ни до, ни после, ни во время приема пищи я не позволил себе ни единой не то что колкости — самой безобидной реплики в адрес кормящей меня девушки. И только уже прикончив десерт, все-таки не выдержал и спросил:
— А-а-а… э-э-э… Маргарита Владимировна?
— Поужинала час назад и опять поднялась в спальню, — как солдат отчеканила Вика.
— И что… Снова… э-э-э… велели не беспокоить?
— Снова.
— Понятно, — поморщился я. Поднялся. — Большое спасибо за всё, — обвел руками пустые тарелки. — И доброй тебе, душенька, ночи.
Девушка холодно кивнула:
— Не за что. — И еще холоднее добавила: — Вам тоже.
Я своему слову остался верен. Как пионер. Никого не потревожил и не побеспокоил. Однако, видимо, вот эта самая моя покорность и не входила в чьи-то коварные планы.
…Она заявилась незадолго до рассвета. Я, конечно же, сразу проснулся, тем более что уснул совсем недавно — выдрыхнувшись днем, все читал и читал… Короче, я сразу проснулся, но ломать кому-либо руки покуда не спешил — легкие шаги и легкое же, малость прерывистое дыхание были явно не бандитскими и вообще не мужскими.
Хотя темень в комнате царила непроглядная, изящный, чуть беловатый силуэт из этой темени слегка все ж таки вырисовывался — он осторожно прикрыл за собой дверь, секунд десять неподвижно постоял на месте, а потом на цыпочках поплыл в сторону меня и кровати.
Ну а потом таинственный силуэт вошел в безмолвный, однако довольно тесный контакт и со мной и с кроватью, на что мы оба, в принципе, не возразили…
Слушайте, я вовсе не собираюсь описывать события этой, так буднично начавшейся и так несколько неожиданно празднично продолжившейся ночи. У джентльменов сие ведь не принято, правда? Замечу лишь, что хотя до сих пор отношения между нами складывались не всегда однозначно (и полагаю, традиция эта не прервется, невзирая на то, что произошло), но, по-видимому, относительно аскетический образ жизни, который мне, да наверное, и ей тоже, пришлось вести некоторое последнее время, сыграл свою роль. Не скажу, что это был самый уж высший пилотаж, но сработали мы оба вполне прилично, на четверку с твердым плюсом. До пятерки же не хватало, ей-ей, сущей малости — однако хотя и сущей, но тем не менее весьма существенной: мы не доверяли друг другу, и потому все вроде бы страстные и эффектные объятья, поцелуи, охи-вздохи и прочие хитросплетения носили порой либо чисто физиологический, либо чересчур уж театральный характер. Но вероятно, это устраивало обоих, так как хотя, повторяю, до идеальной пары мы не дотянули, но и краснеть ни ей, ни мне за эти час-полтора никак не пришлось бы. Да мы просто отдыхали! И отдыхали телом, а не душой. Последнее же было, наверное, и невозможно — не знаю, как ее, а моей душе для более-менее полного умиротворения и покоя в этом городе требовалось еще очень и очень многое.