— А ну-ка ложись!
Я не понял:
— Что?
— Во что! Ложись, кому говорят! — И для пущей убедительности чуть-чуть повел дулом пистолета.
Гм, совершенно не улыбалось "качать маятник" в этом тесном курятнике. Секундой раньше, секундой позже один из них меня обязательно зацепит, а из "макарова" или кольта — вопрос не принципиальный. Поэтому больше я переспрашивать не стал — лег на земляной пол и зажмурился: фонарь опять светил мне в физиономию.
После этого, судя по звукам шагов, все четверо отошли от двери, и через несколько мгновений раздался голос лысого.
— Выползай! — прошипел он, и, мысленно матерясь и грозя всей своре самыми ужасными пытками, я приоткрыл глаза и по-пластунски лихо перемахнул через раздолбанный порог.
— Еще метров пять вперед, пожалуйста, если не трудно, — попросил "новый" голос, очень вежливый, мягкий и немного дребезжащий — голос "старичка", как окрестил я его про себя. Старичка, командующего тремя молодыми сволочами.
Выполнив и эту просьбу, я, тоже очень мягко и вежливо, поинтересовался:
— Достаточно?
— Вполне, — любезно отозвался он. — А теперь можете сесть, но вставать не надо. Ребятки могут неправильно истолковать ваше неосторожное движение, и, к сожалению, тогда… — Он печально развел худыми руками.
— Конечно-конечно, — поспешно согласился я. — Я уж посижу, только не могли бы вы наконец объяснить, за какие такие грехи ваши "ребятки" меня избили и что вообще все это значит?
…Смеялся он долго. Не взахлеб, не до слез — а так, меленько-меленько, даже суетливо, по-стариковски: ну просто ни дать ни взять добрый дедушка умильно потешается над наивной глупостью великовозрастного балбеса-внучка.
Но кончил смеяться "дедушка" столь же резко, сколь начал. Утер сухой ладонью глаза и сказал:
— Да-да, еще бы, мы вам обязательно все объясним, только объясните сперва вы кое-что, идет?
Я пожал плечами. Оба ствола фиксировали любое, самое незначительное движение моего организма.
— Идет, но…
Он зловеще-шутливо погрозил костлявым пальцем:
— Никаких "но", молодой человек, никаких "но"! — И прямо-таки доверительно добавил: — Поверьте, я вовсе не сторонник крайних мер, не люблю, когда меня к ним принуждают. Вы уж не принуждайте, ладно?
Я вздохнул:
— Ладно. Итак?
— Итак — кто вы? Только не начинайте с момента зачатия и даже с трудного детства. Вопрос "кто вы" подразумевает "зачем вы здесь".
Я кивнул:
— Ясно. Записывайте: я — такой-то такой-то, приехал погостить у товарища (и — снова здорово сказка про белого бычка, правда, на сей раз под несколько иным соусом). Ну вот… — скорбно помолчал. — Приехал, а товарища-то и нет, умер.