Подхватив его на руки, шепнул в самое ухо, словно мы с ним были заговорщиками:
— Я был у мамы.
Я не видел его лица, но ощутил и то, как напряглось его тельце, и как он судорожно сглотнул, не смея задать свой вопрос.
— Она просила сказать, что очень тебя любит и… — я чуть помедлил, пытаясь понять, насколько я верю тому, что собирался сказать, и вынужден был признать — я не собирался лукавить ни ему, ни себе, — все будет хорошо. Они с Амалией скоро вернутся домой.
Его руки крепче обхватили меня за шею, а на щеке, к которой он прижался, стало влажно от слез, которые он стеснялся мне показать.
Я был значительно старше, когда стоял у кровати умирающего брата и из последних сил прикусывал губу, чтобы не разрыдаться от отчаяния, которое сжимало мое сердце. Отец был рядом, но казался настолько отрешенно спокойным, что я сравнивал себя с ним и стыдился своей слабости. До тех пор, пока он не подошел ко мне, ни слова не говоря, прижал к себе и сказал, не обращая внимания на то, что в комнате мы были не одни.
— Это глупость, что воины не плачут. Плачут! Плачут собственным сердцем, своей душой. Не от жалости к самим себе — провожая тех, кто был дорог. А потом берут в руки оружие и идут в бой, сражаясь и за себя и за ушедших. Сейчас ты — воин и твои слезы — это слова любви, которыми ты благословляешь его путь за грань, но как только жизнь покинет его тело, ты станешь будущим правителем. И вот тогда слез уже не будет. Ты просто сделаешь все возможное и невозможное, чтобы покарать его убийц.
Брат ушел, не увидев ни того, как рыдал я, прижавшись лицом к его безвольной руке, оплакивая несправедливость судьбы, одним ударом лишившей меня не только близкого мне существа, но и будущего, в котором венец правителя надевал не я, ни того, как сжимал стоя у окна кулаки Элильяр.
В истории темных эльфов еще ни одна попытка переворота не каралась с такой жестокостью, как эта.
Во время казней лордов я стоял рядом с отцом. Не плача и не отводя взгляда.
Сейчас, чувствуя, как вздрагивает Вэон, не в силах справиться со своими эмоциями, я только крепче прижимал его к себе. Его время быть сильным еще не пришло.
В отличие от меня, наставник сына так не думал. В чем-то, наверное, он был прав. Если я, за нас с Лерой, мог позволить ему ощутить себя ребенком, то его задачей было заложить в этого мальчика то, что поможет ему стать будущим правителем.
— Мой лорд, — в глазах воина не было укоризны, но была решительность, — наследного принца ожидают на занятиях.
Спорить с ним я не стал, как и сам Вэон. В свои годы он уже знал, что такое ответственность.