Сын и Сэнши были ближе ко мне, чем кто-либо другой, потому я и воспринимал их самой большой опасностью. К тому же, они ею и были. Хотя бы потому, что могли вольно или невольно, но их нарушить.
— Сэнши настаивает на том, чтобы выводить девочку на поверхность.
Как я и ожидал, реакция Туорана была отрицательной, пусть он и постарался ее сдержать.
— Нам придется отключать защиту, его присутствие собьет все настройки.
Это я и сам знал. Воин контролировал свои способности, но полностью блокировать их не удавалось, несмотря на все его и мои усилия. Даже самые сильные экранирующие амулеты оказывались бессильными перед заложенным в нем. Он был накопителем, самым мощным из тех, что мне встречались.
— Твои предложения?
— На время их прогулок я могу брать сектор под свою защиту.
Так рисковать я не собирался, но… раскрывать истинную причину своего отказа считал несвоевременным.
Появившееся у меня толкование недовольства собственным сыном объясняло многое. В том числе и поведение Вилдора в последние месяцы перед вторжением. Его игра была близка к завершению, и он не желал отвлекаться на иные мелочи, кроме того, к чему стремился.
Поймав себя на том, что словно бы пытаюсь его оправдать, едва сдержал гнев. В отличие от людей, мы не умели ненавидеть. Мы просто избавлялись от тех, кто вставал у нас на пути. Если, конечно, на это хватало сил, хитрости и выдержки. Не я прервал жизнь отца, но будь у меня возможность это исправить, сделал бы не задумываясь.
Он слишком многое мне дал, чтобы я не захотел получить большего.
— Тебе не хватает твоей жены?
Блеск Хаоса на его ресницах был блеклым, выдавая его усталость. Я не жалел его — жалость недостойна воина, но беспокоился. Если мои подозрения на его счет лишь дань разыгравшейся паранойи, то его состояние могло обернуться ошибкой в решающий момент.
А если нет?
До момента проявления Храма оставалось десять дней. А я так и не мог ответить себе на свой же вопрос.
— Но зато я могу тебя порадовать, — неожиданно озорно улыбнулся Туоран, склоняя меня к вере в себя.
В нем появились человеческие эмоции, доказывая, что связь между ним и его Единственной становится все прочнее. Я должен был бы огорчиться, но….
Он становился все более уязвимым. К тому же лишал себя возможности скрывать свои чувства за внешней бесстрастностью.
— Меня может обрадовать только желание Алены нам помочь. — Я не без умысла позволил себе излишнюю резкость. Он должен был понять, что его неуравновешенность мне не нравится.
— Тогда радуйся. — Уже спокойно произнес он, не отводя от меня холодных, равнодушных глаз. Что ж… я получил еще одного доказательство, что не зря считал его сильным воином. Жаль только, уверенности это не прибавляло. — Она сделает все, что необходимо, без малейшего принуждения.