С таким доводом дон Хайме вынужден был согласиться.
– В таком случае, сеньора, прошу вас принять мои извинения.
Она поклонилась ему с необычайным изяществом.
– Я принимаю ваши извинения, маэстро. – Волосы, собранные на затылке, немного растрепались, и на плечо упала темная прядь. Она подняла руки и заколола волосы перламутровой заколкой. – Мы можем продолжить?
Дон Хайме подобрал с пола рапиру и подал ее донье Аделе. Хладнокровие и выносливость этой женщины поразили его. Во время битвы надетый на острие его рапиры металлический наконечник несколько раз оцарапал ей лицо, но она ничуть не испугалась и не отступила.
– На этот раз мы наденем маски, – сказал он; Адела де Отеро согласно кивнула.
Они надели защитные маски и встали в исходную позицию. На миг дон Хайме пожалел, что металлическая решетка почти полностью скрыла ее лицо; однако он все же различал блеск ее глаз и белую линию зубов, блестевших, когда она, восстанавливая дыхание, разжимала губы, готовясь ринуться в новую атаку. На этот раз поединок прошел без эксцессов; она сражалась с абсолютным спокойствием, безупречно чередуя действия, вела себя сдержанно и осмотрительно. Хотя ей так и не удалось уколоть противника, пару раз дону Хайме пришлось пустить в ход все свои навыки, чтобы отразить уколы, которые, без сомнения, застигли бы врасплох любого фехтовальщика, чуть менее опытного, чем он. Рапиры тихо звенели в тишине зала, и дону Хайме пришло в голову, что Адела де Отеро была на уровне достойнейших мастеров, каких ему доводилось встречать в жизни. Поединок становился все напряженнее, и вскоре дон Хайме, позабыв о поле своей новой ученицы, принялся отражать атаки со всей серьезностью, на какую только был способен. Несколько раз ему пришлось уколоть ее, чтобы не быть уколотым самому. В этот вечер Адела де Отеро получила общим числом пять уколов в грудь; это было не слишком много, учитывая мастерство ее соперника.
Когда часы пробили шесть, они опустили рапиры, изможденные жарой и напряженностью боя. Она сняла маску и вытерла пот полотенцем, предложенным доном Хайме. Затем вопросительно посмотрела на него, ожидая оценки.
Маэстро улыбался.
– Невозможно поверить, – признался он искренне, и она прикрыла веки, словно кошка, которую погладили за ухом. – Как давно вы занимаетесь фехтованием?
– С восемнадцати лет. – Дон Хайме попытался мысленно определить ее возраст, отсчитывая от этой цифры, и она угадала его намерение. – Мне сейчас двадцать семь.
Дон Хайме вежливо изобразил удивление, давая понять, что считал ее значительно моложе.