– Я бы хотела с ним сразиться. Говорят, он интересный мужчина.
– Это невозможно. Мне очень жаль, сеньора, но это исключено.
– Отчего же? Я не вижу никаких препятствий.
– Ну... Одним словом...
– Я бы хотела провести с ним пару поединков. А его вы тоже обучили уколу за двести эскудо?
Дон Хайме беспокойно заерзал на сиденье экипажа. Неясные предчувствия смутили его не на шутку.
– Ваше желание, донья Адела, довольно... гм.. смело. – Маэстро нахмурился. – Я не знаю, станет ли сеньор маркиз...
– Вы хорошо его знаете?
– Я имею честь дружить с маркизом, если вы это имеете в виду.
Неожиданно она так порывисто схватила его за руку, что дон Хайме даже на мгновение усомнился, что перед ним – та самая Адела де Отеро, которая полчаса назад беседовала с ним в интимном полумраке его кабинета.
– Тогда решено! – воскликнула она в восторге. – Вы расскажете ему о том, как ловко я владею рапирой, и он, конечно же, захочет познакомиться со мной, с женщиной, знающей толк в фехтовании!
Дон Хайме пробормотал несколько малоубедительных отговорок, но она упорно твердила свое:
– Вам ведь известно, маэстро: в Мадриде я почти никого не знаю. Никого, кроме вас. Я женщина; не могу же я стучаться в его дверь с рапирой под мышкой...
– Об этом не может быть и речи! – воскликнул дон Хайме, его понятие о благопристойности не допускало и мысли об этом.
– Вот видите! Я просто умру от стыда!
– Дело не только в этом. Дон Луис де Аяла очень щепетилен во всем, что касается фехтования. Не знаю, что он подумает, если женщина...
– Но вы же сами, маэстро, даете мне уроки...
– Вот именно, даю уроки. Мой долг – обучать фехтованию. А долг Луиса де Аялы – быть маркизом.
Она рассмеялась; смех ее прозвучал весело и недобро.
– В тот первый день, когда вы пришли ко мне домой, вы тоже говорили, что не можете заниматься со мной из принципа...
– Профессиональное любопытство оказалось сильнее любых принципов.
Миновав дворец Лиги, они пересекли улицу Принцессы. Кое-где в дрожащем свете фонарей прогуливались хорошо одетые пешеходы, наслаждавшиеся вечерней прохладой. Скучающий полицейский, завидев их экипаж, поднял руку к козырьку фуражки, думая, что они направляются во дворец герцога Альбы.
– Обещайте, что вы поговорите обо мне с маркизом!
– Я никогда не даю обещаний, которые не намерен выполнять.
– Маэстро... Кажется, я догадываюсь: вы просто ревнивы.
Дон Хайме почувствовал, как лицо его заливает горячая волна. Он не мог видеть себя со стороны, но был уверен, что покраснел до самых ушей. Он открыл рот, не в силах произнести ни слова и чувствуя, что в горле у него растет болезненный комок. «Она права, – в смятении подумал он. – Она совершенно права. Я веду себя как мальчишка». Он глубоко дышал, стыдясь самого себя, и с силой вдавил наконечник трости в пол экипажа.