умеешь хранить тайны?
Мальчик важно кивнул головой. Дрожа от нетерпения, Эвелин растянулась на
кровати.
-- Ложись рядом, Джонни, -- прошептала она, приподняв ребенка, уложила его к
стенке. Она спустила лямки рубашки и высвободила правую грудь.
-- Не бойся. Давай...
Мальчик обхватил кончик груди и сжал его. Со стоном Эвелин притянула русую
голову вплотную к себе.
-- Так, так, Джонни... Возьми в рот и соси. Ну давай же...
Сосок был у мальчика во рту. Эвелин прижимала его затылок... Сильнее, еще
сильнее... Она чуть не вскрикнула, почувствовав, как острые зубки неумело
касаются нежной кожи... Мягкая рука сдавливала свод груди, губы охватывали
сосок, причмокивая... Эвелин хотелось, чтобы грудь заполнила собой маленький
ротик, чтобы его зубы впились в нее. Когда острый язычок касался самого
центра набухшего возвышения, девушка вскрикивала от наслаждения. Она никогда
не думала, что боль может быть такой приятной. Один из ее вскриков испугал
ребенка, он резко отпрянул от нее. Эвелин всхлипнула от досады. Желание жгло
ее... Никакой стыд не мог погасить этот огонь.
-- Джонни, слушай. Если ты погладишь меня вот здесь, в этом месте, ты
увидишь фокус. Правда-правда... Очень интересный фокус.
Медленно, как во сне, Эвелин подняла вверх юбку, сбросила трусики и
расставила ноги. Провела рукой по пушистому лобку и раздвинула обрамленные
золотистыми волосами большие губы. Взяла руку мальчика в свою.
-- Гладь здесь и смотри...
-- А что я увижу, тетя Эвелин?
-- Гладь и увидишь. Вот здесь... Так... Вот так, продолжай...
Бархатными пальцами Джонни поглаживал скользкую влажную плоть. С каждым их
движением там прибавлялось жидкости, истекавшей из истомленного тела. Один из
пальчиков нащупал бугорок в передней части раскрытого органа. Обнаружив, что
он вздрагивает при каждом прикосновении, мальчик начал играть с
приподнявшимся миниатюрным органом. По телу Эвелин пробежали сладострастные
разряды, словно электрические, начинавшиеся именно оттуда, из источавшего
блаженство центра...
-- Три, Джонни, три, -- кричала Эвелин. Она боялась, что мальчик снова может
остановиться. -- Пожалуйста, Джонни, три... Сейчас ты увидишь фокус!
-- Когда же, тетя Эвелин? -- ребенок начинал хныкать.
-- Сейчас, сейчас, -- задыхаясь проговорила она. -- Сильнее, сильнее... так,
сейчас будет...
Что-то говорило Эвелин, что вот-вот ни с чем несравнимое наслаждение нахлынет
на нее...
-- Сейчас, Джонни, постарайся еще...
Ей трудно было говорить. Детские ладошки уже не ласкали и не гладили --
они шлепали ярко-красную плоть, бесстыдно выставившуюся из разъятых губ.