крепко привязаны к раме кровати, а расставленные колени мертвой хваткой
удерживала старшая жена.
Процедура, наконец, закончилась, и Эвелин освободили. Она смогла подняться,
все тело ныло, места, по которым прошлись искусные пальцы, саднили. Девочка
сходила за обломком зеркала и поднесла к ней. Эвелин увидела, что выпуклость
в нижней части ее живота, лишенная волос, похожа на розовую фарфоровую вазу с
трещиной посередине. Несмотря на боль, она не смогла не улыбнуться, глядя на
чистую, гладкую и мягкую, совсем как у юной девочки, поверхность этого
холмика, где теперь более не было замаскировано рыжим мехом раздвоение с
соблазнительной расщелиной.
Женщины усадили Эвелин на табурет, тщательно расчесали ее волосы, смазали их
душистым маслом и умело уложили в тяжелый шиньон на затылке. Затем они вновь
подвели ее кровати, но теперь уже без всякого насилия, взяв в руки кусочки
смолы, темной и вязкой, массировали укромные уголки ее тела. Эвелин
расслабилась, боль понемногу уходила, под действием легких и гибких пальцев
возникло так хорошо знакомое желание... Она грезила о близкой ночи, когда
Абулшер придет к ней... Эта ночь должна положить начало ее новой жизни, ради
которой она, преодолев столько препятствий, явилась сюда.
Женщины надели на Эвелин белые шаровары, длинное бежевое платье и цветастую
безрукавку. Голову и плечи замотали широкой шалью с кистями. Для ног
приготовили плетеные босоножки без каблуков. Они сказали, что сейчас уйдут,
но скоро вернутся, и что Эвелин в их отсутствие не должна никуда выходить.
Она осталась одна в пахнущей маслом и смолой комнате. Сидела на табуретке и
терпеливо ждала. Может быть Абулшер появится раньше их? Ведь он обещал...
Женщины отсутствовали недолго, они принесли еду. Ей дали миску с тушеной
бараниной в остром соусе и половину белой, недавно испеченной лепешки. Эвелин
проголодалась, но жевала без особой охоты. Потом девочка принесла ей пиалу с
горячим зеленым чаем.
-- Господин сказал, что вы будете спать с нами. И еще он сказал, что с
завтрашнего дня вы будете работать так же, как и мы... мэм-сахиб.
Последнее слово девочка прибавила, явно издеваясь над ней. Эвелин захотелось
побить нахальную девчонку. Та, словно угадав это намерение, выбежала из
комнаты. На пороге она оглянулась и бросила на Эвелин насмешливый взгляд.
Эвелин лежала на сплетенных из полос ткани циновках, постеленных прямо на
пол. Оказалось, что кровать, к которой ее привязывали, служит вовсе не
для сна -- обычно на нее складывали ковры и подушки.
Женщины легли по левую и по правую руку от нее, как бдительные стражи. Они