на низ ее живота. Потом один из джелилов начал размазывать мед между ее ног,
стараясь попасть и внутрь. Он окунул два сложенных пальца в горшок, накрутил
вязкий слой и вонзил пальцы через пунцовые губы внутрь ее. Эвелин не
сдержалась и заерзала на циновках. Под действием смазанных медом пальцев
сладко сжался живот, внутри Эвелин прорезался первый росток желания...
Мужчины подтащили голого горбуна к Эвелин. Ниматулла почуял запах меда,
его ноздри широко раздувались.
-- Сюда, Ниматулла! Сюда!
Они пригнули его голову так, что она оказалась между раскинутых ног. Горбун
пронзительно взвизгнул и жадно набросился на мед. Он слизывал его с тела
Эвелин, захлебываясь и торопливо глотая... Его пальцы вцепились в ее чресла,
он упивался сладостной жижей. Его взъерошенная голова казалась издали
огромным мохнатым шмелем, жужжащим меж двух гигантских белых лилий...
Двое рослых джелилов подняли Ниматуллу, перевернули в воздухе и вновь
опустили на женщину. Ее тотчас затошнило -- от горбуна исходил тяжелый запах
пота и псины. Его лицо с плоским сломанным носом оказалось на ее лобке, язык
вновь принялся облизывать с него мед. Один из джелилов подтолкнул худые ляжки
горбуна к лицу Эвелин. Она вскрикнула и попробовала отодвинуть голову вбок,
но чья-то рука разжала ее рот и впихнула в него жалкий член Ниматуллы. Ей
удалось выплюнуть его, но рука сильно надавила на зад горбуна, и маленький
вялый фаллос вновь оказался меж ее губ. Она плотно закрыла глаза, втайне
надеясь, что сейчас потеряет сознание и тогда ничего не будет чувствовать.
Но темноты обморока не было. Напротив, шершавый язык, лизавший внутреннюю
поверхность ее бедер, теперь казался симпатичным и уютным... Покончив с
бедрами, жадный рот вновь спустился к намазанным медом потаенным губам.
Стремясь ничего не оставить там, ни одной сладкой капли, нетерпеливый язык
подобрался к маленькому чувствительному бугорку, а зубы прижались к
коралловому ожерелью трепещущего входа... Домогаясь новых сладких ощущений,
язык урода тянулся все дальше, проникал все глубже. Он уж прошел весь тоннель
и касался самого сокровенного...
Эвелин чувствовала, как знакомое желание неудержимо нарастает, как все внутри
начинает волноваться, как выделяется сок вожделения, который тут же
смешивается о остатками густого нектара... Бессознательно она сдавила губами
лежащий у нее во рту убогий член инвалида и сделала несколько сосательных
движений. И сразу доселе дряблая плоть ожила, стала наливаться и крепнуть. Со
странным самодовольством она ласкала и в то же время поддразнивала этот
орган, никогда в жизни не испытывавший ничего подобного.