— И кого ты имеешь в виду? — спросила Петронилла.
— Монаха Мёрдоу.
— Блестяще.
— Но это же кошмар! — воскликнула Керис.
— Именно, — повернулся к сестре Годвин. — Жадина, пьяница, трутень, самодовольный подстрекатель черни. Монахи ни за что его не изберут. Поэтому-то он и должен стать кандидатом графа.
Мерфин понял, что Годвин в мать: тог же талант на интриги.
— И как будем действовать? — спросила Петронилла.
— Сначала нужно уговорить Мёрдоу выдвинуть свою кандидатуру.
— Это не сложно. Достаточно просто намекнуть, что взошла его звезда. Он наверняка захочет стать аббатом.
— Согласен. Но мне нельзя этого сделать. Мёрдоу тут же все поймет. Всем известно, что я за Томаса.
— Я с ним поговорю, — вызвалась Петронилла. — Скажу, что мы с тобой поссорились, поскольку я против Томаса, а граф подыскивает кандидата и Мёрдоу именно тот, кто ему нужен. Он популярен в городе, особенно среди невежественных бедняков. Подыгрывает им, делает вид, будто свой. От болтуна требуется только одно: Ширинг должен понять, что Мёрдоу готов стать пешкой в его руках.
— Хорошо. — Годвин встал. — А я постараюсь присутствовать при их разговоре.
Он поцеловал мать в щеку и вышел. Рыбу съели. Мерфин жевал пропитанный соусом хлеб. Эдмунд предложил ему еще вина, но юноша отказался, побоявшись грохнуться с крыши церкви Святого Марка. Петронилла ушла на кухню, а олдермен удалился в гостиную соснуть. Мерфин и Керис остались одни. Молодой строитель пододвинулся к ней и поцеловал. Девушка улыбнулась:
— Я так горжусь тобой.
Фитцджеральд засиял. Он и сам собой гордился. Мастер опять поцеловал ее, на сей раз долгим поцелуем, и дотронулся до груди. Керис тихонько засмеялась:
— Хочешь, чтобы я тебя завела?
Это случалось иногда по вечерам, когда отец и Петронилла уходили спать и молодые люди оставались одни. Но сейчас был день, и войти могли в любой момент.
— Нет.
— Мне это ничего не стоит. — Она дотронулась до него.
— Неудобно. — Тот встал и отошел к другому концу стола.
— Прости.
— Наверно, не стоит больше этим заниматься.
— Чем?
— Прятаться, бояться, что кто-нибудь может войти.
Девушка обиделась:
— Тебе не нравится?
— Еще как нравится! Но лучше наедине. Я теперь зарабатываю, могу купить дом.
— Ты получил-то всего одно жалованье.
— Ну да… А чего ты помрачнела? Я что-то не то сказал?
— Нет, но… зачем что-то менять?
Он растерялся.
— Я просто хочу большего. То же самое, наедине.
Керис упрямо посмотрела на него.
— Мне и так хорошо.
— Да мне тоже… Но все когда-нибудь кончается.
— Почему?
Фитцджеральд как будто с ребенком говорил.
— Потому что мы не можем всю оставшуюся жизнь жить с родителями и целоваться украдкой, когда никто не видит. Нам нужен свой дом, мы должны жить как муж и жена, спать вместе каждую ночь и заниматься этим по-настоящему, а не просто заводить друг друга; создать семью.