Англичане двинулись вверх по течению в поисках переправы, но обнаружили, что Филипп опередил их: все мосты оказались либо разрушены, либо сильно укреплены. Дошли аж до Пуасси, что всего в двадцати милях от Парижа, и Ральф решил, что теперь, конечно же, атакуют столицу, но умудренные воины лишь качали головами и говорили, что это невозможно. Пятидесятитысячное население Парижа наверняка слышало о том, что случилось в Кане, и приготовилось к сражению не на жизнь, а на смерть, понимая, что пощады ждать не приходится.
Но если король не собирался брать Париж, спрашивал себя Фитцджеральд, тогда что? Этого не знал никто, и бывший висельник начал подозревать, что у Эдуарда вообще нет тактики, кроме как вволю грабить, жечь и убивать.
Жители Пуасси бежали, англичане, отбиваясь от французов, навели мост, и армия в конце концов переправилась через реку. К этому времени стало ясно, что войско Филиппа намного превосходит английское, и Эдуард решил свернуть на север, навстречу англо-фламандским силам, продвигающимся с северо-востока. Французы погнались за ними.
И сегодня англичане встали лагерем к югу от другой реки — Соммы, а французы повторили трюк, примененный ими на Сене. Разведчики доложили, что все мосты разрушены, а прибрежные города хорошо укреплены. Более того, один английский отряд заметил на том берегу флаг самого знаменитого и самого страшного союзника Филиппа — слепого короля Богемии.
Эдуард взял в поход пятнадцать тысяч человек. За шесть недель многие пали, иные дезертировали, предпочитая вернуться домой с набитыми золотом сумками. По мнению Ральфа, осталось тысяч десять. Л разведчики донесли, что в Амьене, в нескольких милях вверх по реке, у Филиппа шестьдесят тысяч пехоты и двенадцать тысяч кавалерии — громадное преимущество в численности. Никогда еще, ступив в Нормандию, Ральф так не беспокоился. Англичане попались.
На следующий день дошли по берегу до Абвиля, где находился последний мост через Сомму до ее впадения в море, но город много лет, не жалея денег, укреплял крепостные стены и, как убедились англичане, оказался неприступен. Горожане так осмелели, что выслали довольно многочисленный отряд рыцарей, атаковавших английский авангард. Завязалась ожесточенная схватка, потом французы снова укрылись в обнесенном стеной городе.
Когда Филипп вышел из Амьена и двинулся на юг, Эдуард понял, что угодил в ловушку, оказавшись в треугольнике: справа было устье реки, слева — море, а позади — французская армия, жаждавшая боя и крови захватчиков-варваров.
Днем к Ральфу подошел граф Роланд. Фитцджеральд бился в его отряде семь лет. Граф уже не считал вассала неопытным мальчишкой. Правда, все еще словно недолюбливал, но, безусловно, ценил и всегда использовал, когда нужно было укрепить слабое звено, возглавить вылазку или организовать набег. Ральф потерял на левой руке три пальца, а после того как древко французской пики в 1342 году под Нантом раздробило ему голень, когда уставал, прихрамывал. Но король не возводил его в рыцарское достоинство, что Фитцджеральда очень обижало. При всех трофеях — основная их часть хранилась у одного лондонского ювелира, — он не испытывал удовлетворения и знал, что отец его чувствовал бы себя точно так же. Как и Джеральд, он сражался не за деньги, а за почести, но за все это время так и не поднялся по иерархической лестнице ни на одну ступень.