— Мне лучше. Думаю завтра вернуться к работе. — А заметив его скептический взгляд, добавила: — Сестра Онага говорит, что я в состоянии.
— Если слушаешься других, значит, еще не в состоянии, — заметил Мерфин, и монахиня рассмеялась.
При виде этого слезы навернулись ему на глаза. Возлюбленная не смеялась две недели, и порой он вообще сомневался, что услышит еще ее смех.
— Где ты был?
Мостник рассказал ей о прогулке по городу и отвратительных сиенах, свидетелем которых стал.
— Каждая по отдельности еще туда-сюда, — закончил мастер. — Мне просто интересно, что они будут делать дальше, когда отпадут все ограничения. Примутся убивать друг друга?
Поваренок принес ужин. Больная принялась осторожно хлебать луковый суп. Долгое время ей становилось плохо от любой еды. Однако, кажется, суп аббатисе понравился, и она съела всю миску. Когда со стола убрали, Керис произнесла:
— Во время болезни я много думала про смерть, про то, о чем действительно сожалею.
— И о чем же?
— О многом. У меня плохие отношения с сестрой. Нет детей. Я потеряла алый плащ, который отец подарил матери в день ее смерти.
— Как же ты его потеряла?
— Мне не разрешили взять его сюда. Не знаю, куда он делся.
— А о чем жалеешь больше всего?
— О двух вещах. Я не построила госпиталь и слишком мало времени проводила с тобой.
Мастер поднял брови.
— Ну, второе легко поправить.
— Знаю.
— А монахини?
— Всем наплевать. Сам видишь, что творится в городе. Монастырь слишком занят умирающими, чтобы поднимать шум из-за нарушения правил. Джоана и Онага… Это уже не важно.
Зодчий нахмурился.
— Но они все-таки ходят посреди ночи на церковные службы. Интересно, как они совмещают эти две вещи?
— Послушай, в Евангелии от Луки говорится: «У кого две одежды, тот дай неимущему». Как епископ Ширингский совмещает это с сундуком, битком набитым дорогущими нарядами, а каждый берет из учения то, что нравится, и закрывает глаза на неудобные места.
— А ты?
— И я тоже, только по крайней мере делаю это честно, поэтому собираюсь жить с тобой как жена, а если кто-нибудь спросит, то скажу, что настали странные времена. — Она встала, подошла к двери и заперла: — Ты не выходил отсюда две недели. И не выходи.
— Меня не нужно запирать, — рассмеялся мастер. — Я остаюсь добровольно.
Мерфин обнял ее. Керис заметила:
— Тилли нам тогда помешала.
— У тебя был жар.
— В известном смысле он у меня и сейчас.
— Начнем с того места, где остановились?
— Может, сначала пойдем в постель?
— Пойдем.
Взявшись за руки, влюбленные поднялись по лестнице.