Правда, последнее давалось казаку недёшево, в его отношение к Рахили закралась неожиданная теплота. Он вдруг понял, что у неё удивительные глаза, хорошее чувство юмора и ему нравится слушать её голос, даже если она просто ругается. Рахиль тоже не была дурой и отлично всё видела, но никакие силы на свете не заставили бы её прилюдно признаться, что ей «таки оно приятно…». Поэтому разговаривали, как всегда, на эмоциях…
— А покрепче выразиться уже не можешь?
— От такого же и слышу!
— Сама ты это слово!
— Ну и… тссс! — Мигом опомнившаяся еврейка ладошкой прикрыла подъесаулу рот. — Кто-то идёт, слышите?
По лестнице вслед за ними мягко шуршали лёгкие шаги.
— Эльфийская обувь, — шёпотом безошибочно определил казак Кочуев, медленно вытаскивая шашку. — Не стреляй, если что, я его сам — по-тихому… напополам… и в лужу крови!
— Ваня, где у вас на такое замкнуло?
— А вдруг он антисемит? — простодушно вскинул бровь казак, и в этот момент прямо на них вынесло беззаботно насвистывающего Вершителя. Бедолага удивлённо вытаращился на суровую израильскую военнослужащую и почти подавился собственной трелью, когда холодная сталь сбоку скользнула к его подбородку, едва не оцарапав кадык.
— Вы таки были правы, этот — антисемит, — печально вздохнула Рахиль, и эльф прочёл в её глазах худшее… — Предатель и скотина не должен топтать нашу святую землю и мозолить мне нервы, но ради тёти Нюни я не смогу его тронуть. А вот господин казак сможет!
— Н-не надо…
— Если вас не кастрировать на голову — вы нас сдадите! Потом женитесь на Принцессе так, что ей будет противно. А нам до гроба будет сниться грустный Миллавеллор с промытыми мозгами и вечной мечтой об окурке в пронзительно-горьких глазах. Я начну дёргаться и спать беспокойно, сонно жать на курок, что не порадует соседей. Про казака вообще молчу, все подъесаулы спят с голой шашкой — таки один раз он поведёт клинок не туда, и… чрезмерное обрезание никого не красит.
— Рахиль, — чуть повысил голос Иван. — Достаточно, он понял. И уже готов нам помочь, я не ошибся?
— Н-нет, разумеется, я… всё сделаю… не кастрируйте! — хрипло взмолился эльф.
— Подумаем, — важно кивнула девушка. — А теперь стоять, как от виагры, я произведу поверхностное ощупывание на предмет сокрытия печенюшек… О, есть! Ему жутко повезло, что сытая я дико добрею.
Из карманов бледного Вершителя было извлечено четыре эльфийских лепёшечки и неполная горсть орехов. Преступно мало, поэтому казаку сначала достались лишь орешки и только потом, после продолжительной внутренней борьбы, одна печенька…